Когда работаю без настроения, то всё из рук валится. А когда работаю с огоньком — всё из рук выпадает. Только когда лежу с бутылкой пива в руках, ничего страшного не происходит. Наверно, завязывать надо с работой, чувствую — не моё это.
Безрукость как качество личности – хроническая неспособность проявлять умелость, искусность и ловкость, получая при этом обидные ярлыки : «корявые руки», «криворукий», «руки-крюки».
В некотором царстве, в некотором государстве жила-была царевна Несмеяна. Придворные бессчетное количество раз пытались ее рассмешить, но их тщетные попытки были безуспешны. Как-то привели в ее покои трех пленных и сказали: «Царевна никогда не смеялась. Вы должны рассмешить ее, иначе вас ждет лютая смерть. Мы даем вам два титановых шарика и закрываем в пустой закрытой комнате. Кто рассмешит, тот получит свободу и щедрую награду». Спустя три дня царевна приходит к первому пленному. Тот виртуозно жонглирует шариками и пляшет. Царевна: «Не, это я всё уже видела! Повесьте его!» Приходит царевна ко второму. Тот преспокойненько проглатывает шары, а через некоторое время выплёвывает их обратно. Царевна: «Не, это примитивно, банально и совсем не смешно! Повесьте его!» Наконец, пошла к третьему. Час нет, Два нет. Вдруг выходит: смеется — заливается. Слуги к ней: «Ну как, как он это сделал, как он Вас насмешил???» Царевна: «Ну, дает: полностью закрытая пустая комната, титановые шарики……………….один сломал, другой потерял!!!»
Безрукость – это выдающаяся неумелость. Это как в фильме «Обыкновенное чудо»: — Сейчас я вас буду критиковать — никакой вы не гениальный король. Это всё неправда и выдумки. Вы — выдающийся король!
Безрукость — это корявые руки, растущие с явно не приспособленного для этого места. Корни данного качества личности можно найти в неспособности к концентрации на одном виде жизнедеятельности, в рассеянности, не сосредоточенности и, зачастую, в банальной истине – не лежит сердце к этому занятию, нет к этому ни малейшего интереса, не говоря о способностях, одаренности или предназначении. -Ну, не моё это, — говорит безрукий, откладывая в сторону поломанный утюг и опасливо отодвигаясь от розетки, — Я обязательно сделаю короткое замыкание. Со мной опасно иметь дело. Лучше мне ничего в руки не давать.
Однажды ученик сказал Учителю: — Учитель, у меня бывают такие дни, когда ничего не получается. Все встречи срываются или переносятся по совершенно не зависящим от меня причинам. В простых делах возникают такие препятствия, которых ну никак не должно было возникнуть, люди, с которыми у меня прекрасные отношения, вдруг обижаются на меня, что-то неправильно поняв. Я теряю важные для меня бумаги и предметы. Всё просто валится из рук! Подскажи, как можно бороться с таким состоянием? — Когда у тебя всё валится из рук, — Учитель посмотрел на ученика и улыбнулся, — не бери ничего в руки!
Безрукость – это ходячая опасность, когда шаловливые руки-крюки горе-работника вырвались на оперативный простор жизни. Ярослав Гашек в книге «Опасный работник» создал красноречивый образ безрукости: «Учти, весь этот ряд твой. Гляди, как мы тебя обогнали… Боже милосердный, да что это ты натворил? Зачем свалил все в одну кучу? — Так ведь практичнее. Сперва сделаю стог, а потом этот стог сразу и переверну. Какой смысл возиться с маленькими кучками? У покойного дедушки таким манером я за два часа перевернул две тысячи куч. Конечно, если ты против, я могу и разбросать, но нахожу, что это непрактично. — Ячмень-то ведь должен высохнуть, — пытался растолковать мне Грнчирж. — А ты раньше говорил, что у вас есть сушилка, — напомнил я. — Так это же для фруктов, — завопил он, чуть не плача. — Ну, ну, так я же ничего особо вредного и не предлагаю, — успокаивал я приятеля. — Я думал, как лучше, практичнее.
Мы снова принялись за работу. Я разбросал любовно собранную кучу и с удвоенной энергией принялся за следующий ряд, который находился слева от меня. Не прошло и четверти часа, как снова появился Грнчирж. — Боже правый, помилуй нас! — уже издалека кричал он. — Голубчик, ведь ты перевернул обратно все, что мы уже переворачивали, теперь мокрый опять внизу и придется все начинать сызнова! А у тебя небось и для этого есть объяснение? — Конечно, — ответил я. У моего покойного дедушки мы всегда так делали, чтобы зерно быстрее сохло. Носишь взад-вперед, туда-сюда, вот оно и сохнет, потому что отовсюду воздух. Иногда мы даже подвешивали колосья на веревках, как белье.
Тут я увидел, что мой друг Грнчирж кусает губы. Однако, справившись со своим гневом, он сказал: — Будь добр, отправляйся-ка вон к той девчонке, что присматривает за ребенком одной нашей работницы, и передай ей, чтобы она шла переворачивать ячмень, а сам пока понянчишься с младенцем. — У покойного дедушки… — Ступай, ступай. Я пошел с радостью. Значит, нянчить младенцев — тоже полевая работа. Это был милейший годовалый мальчонка. Уселись мы с ним на сруб колодца, а он возьми да и выскользни у меня из рук, так и свалился прямо в воду. — Грнчирж, — заорал было я, — принеси мне грабли, у меня мальчишка в колодец свалился! Конечно, лучше было, пока не поздно, вытянуть парня без граблей, что я и сделал. Но переполох все же поднялся. Перепуганная мать, обливаясь слезами, вместо ячменя сушила своего сыночка. А Грнчирж заметил: — Должно быть, у твоего покойного дедушки тоже бросали детей в колодцы? — По четыре, а то и по пять сразу, — забормотал я, не соображая, что говорю: в этот драматический момент я продолжал думать о снопах.
Женщины смотрели на меня с ужасом. — Знаешь, — сказал мой приятель Грнчирж, — иди-ка ты лучше пить пиво… Перед обедом я к тебе загляну, а после обеда пойдем к Самекам на поле снопы возить. Видимо, натяжелой работе от тебя будет больше проку. «Вот тебе раз, — подумалось мне, — от меня ждут пользы на более тяжелой работе. Значит, то, что я пережил утром, считается пустяком?»
Между тем и у Самеков и в трактирчике уже прослышали о чудодее, который кидает на воз не по одному, а по четыре-пять снопов зараз. Ну, разумеется, такого богатыря следовало угостить. Основательно нагрузившись, мы выехали в поле. В руки мне сунули какую-то занятную вещицу. Она состояла из палки, на конце которой чрезвычайно хитроумным способом были укреплены три острия. — Где бы мне взять вилы? — спросил я у Самека. — Да они же у тебя в руках! — удивился крестьянин. — Прошу прощения, я просто не обратил внимания, — небрежно извинился я и принялся рассуждать о том, что, наверное, быть дождю, обязательно пойдет дождь, потому что уж очень жарко, и хорошо бы, если б стало немножко попрохладнее.
Крестьяне не любят таких прогнозов, особенно в пору жатвы, когда нужно успеть свезти снопы в ригу. Препирательства продолжались до тех пор, пока мы наконец не очутились на поле среди снопов. Снопы были отменно крупными и тяжелыми. Мы начали накладывать их на телеги. Жара стояла невыносимая, и я прибег к хитрости. Я развязывал сноп и, подхватив небольшую его часть на вилы, перетаскивал на телегу. — Ты что это делаешь? — прикрикнул на меня Грнчирж. — Упрощаю свою задачу, — отозвался я, — потому что мой способ практичнее, чем… Грнчирж снова всучил мне вилы, которые я, приступая к логическому обоснованию преимуществ своей инициативы, воткнул было в землю.
— Не позорь меня, — взмолился он, — подцепи сноп и подавай на телегу! Вообразите, что вам нужно поднять полутораметровую жердь с пудовой гирей на конце и затем швырнуть эту гирю вверх, на высоту трех метров, причем не раз и не два, а пятьдесят, сто, тысячу раз. Я ухватился за вилы, издалека прицелился в сноп, нацепил его и, крякнув, подбросил на телегу. Пошатываясь, я носил снопы к телеге и кидал их наверх. Силы уже оставляли меня, и на десятом снопе я решился на отчаянный шаг. Поднатужившись, я со всего размаха огрел снопом батрака Штепана, который стоял на телеге укладчиком. На этот подвиг ушли мои последние силы. Штепан слетел с телеги, как яблоко с яблони, и угодил прямо на бабу, которая как раз несла в большом жбане пиво к ужину. Раздался ужасный, жалостный вопль: пиво поминай как звали. Когда все успокоились, мне велели отложить вилы. Я отнекивался, говоря, что только-только вошел во вкус, но они все-таки поставили меня к лошадям, объяснив, что это никакое не понижение, чему я, разумеется, не поверил.
Не удалось мне отличиться и возле лошадей. Просто я не вовремя произнес «но!», кони дернули, телега покатилась, и бедняга Штепан снова оказался на земле. Крестьяне прогнали меня и от лошадей и больше уж ничего мне не доверяли. Некоторое время я изгнанником шатался по полю, а потом опустился на межу. Моя новая попытка принять участие в общей работе с вилами в руках была безуспешной. Крестьяне вырвали их у меня. И я снова очутился на меже».
У Самуила Яковлевича Маршака есть замечательное стихотворение о безрукости. В нём мальчик-неумеха захотел стать «известным мастером по столярной части» и решил сделать буфет. Но только зря перевел материал, от которого осталась груда щепок, годных лишь на растопку самовара:
Я учиться не хочу.
Сам любого научу.
Я — известный мастер
По столярной части!
У меня охоты нет
До поделки мелкой.
Вот я сделаю буфет!
Это не безделка.
Смастерю я вам буфет —
Простоит он сотню лет.
Вытешу из ёлки
Новенькие полки.
Наверху у вас — сервиз,
Чайная посуда.
А под ней — просторный низ
Для большого блюда.
Полки средних этажей
Будут для бутылок.
Будет ящик для ножей,
Пилок, ложек, вилок.
У меня, как в мастерской,
Всё, что нужно, под рукой:
Плоскогубцы, и пила,
И топор, и два сверла,
Молоток, рубанок,
Долото, фуганок.
Есть и доски у меня.
И даю вам слово,
Что до завтрашнего дня
Будет все готово!
Завизжала Пила,
Зажужжала,
Как пчела.
Пропилила полдоски,
Вздрогнула и стала,
Будто в крепкие тиски
На ходу попала.
Я гоню её вперёд,
А злодейка не идёт.
Я тяну её назад —
Зубья в дереве трещат…
Не даётся мне буфет.
Сколочу я табурет,
Не хромой, не шаткий,
Чистенький и гладкий.
Вот и стал я столяром,
Заработал топором.
Я по этой части
Знаменитый мастер!
Раз, два — по полену.
Три, четыре — по колену.
По полену, по колену,
А потом врубился в стену.
Топорище — пополам,
А на лбу остался шрам.
Обойдусь без табурета.
Лучше — рама для портрета.
Есть у дедушки портрет
Бабушкиной мамы.
Только в доме нашем нет
Подходящей рамы.
Взял я несколько гвоздей
И четыре планки.
Да на кухне старый клей
Оказался в банке.
Будет рама у меня
С яркой позолотой.
Заглядится вся родня
На мою работу.
Только клей столярный плох;
От жары он пересох.
Обойдусь без клея.
Планку к планке я прибью,
Чтобы рамочку мою
Сделать попрочнее.
Как ударил молотком,-
Гвоздь свернулся червяком.
Забивать я стал другой,
Да согнулся он дугой.
Третий гвоздь заколотил —
Шляпку набок своротил.
Плохи гвозди у меня —
Не вобьёшь их прямо.
Так до нынешнего дня
Не готова рама…
Унывать я не люблю.
Из своих дощечек
Я лучинок наколю
На зиму для печек.
Щепочки колючие,
Тонкие, горючие
Затрещат, как на пожаре,
В нашем старом самоваре.
То-то весело горят!
А ребята говорят:
— Иди,
Столяр,
Разводи
Самовар.
Ты у нас не мастер.
Ты у нас ломастер!
Петр Ковалев 2013 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/