Sign up with your email address to be the first to know about new products, VIP offers, blog features & more.

Драматизирование

По-настоящему хорошая жена не нуждается в драматизации жизни.

Автор афоризма:

Она во всем готова была усмотреть тяжелую драму. Жизнь принимала остро и трудно.

 Я же считаю, что принимать так жизнь неумно, точно дразнить

опасного зверя, который в конечном счете все равно переломает тебе кости.

Айрис Мердок. Под сетью

Предрасположение к драмам и создаёт драмы.

Максим Горький. Жизнь Клима Самгина

      Драматизирование как  качество личности – склонность  преувеличивать последствия какого-либо обстоятельства, намеренно превращать чуть ли не любую неприятную жизненную ситуацию в драму, в причину для переживаний в насыщенной эмоциональной форме.

     Три недели после свадьбы. Молодая жена звонит матери вся в слезах. — Мам, я просто не знаю что делать! У нас тут такая семейная сцена разыгралась! Ужас! — Спокойно, дочка, не расстраивайся. Не драматизируй ситуацию.  В каждой семье когда-нибудь возникают первые споры, конфликты. — Да это я знаю, мама. А с трупом что делать?

      Драматизирование – мастерица преувеличения. Жизненные ситуации она видит через увеличительные стекла своих страхов, верований и заблуждений. Образы, созданные богатым воображением, рождают гамму переживаний и фонтан эмоций. Получается своеобразный «музыкальный фонтан» сознательно раскрученных переживаний и эмоций. Здесь в одной «струе» могут быть недовольство, негодование, обида и возмущение.

     Драматизирование – это хорошо организованный бунт души, проявленный в эмоционально болезненных переживаниях. Намеренная генерация переживаний, энергичное самонакручивание на переживания – это почерк драматизирования. Николай Козлов пишет: «Драматизация — это намеренное создание переживаний, драм, активное раскручивание души на какие-либо (и в первую очередь эмоционально болезненные) переживания. Например, на возмущение. Или, обиду. Или, как минимум недовольство».

     Драматизирование – это когда пустяк становится драмой. Запуск намеренных переживаний типичен не только для драматизирования. Он активно используется, когда нужно привлечь к себе внимание, типичные его причины или цели – личностная беспомощность, борьба за власть, месть. Например, женщина жалуется на непутевую дочь. В душе она понимает, что девочка переживает сложный подростковый период, гормональную атаку, что нужно в отношениях с ней проявлять женскую мудрость и терпение, но жаловаться подругам приятно, это куда лучше, чем отгородиться от них. К тому же оказываешься в центре внимания.

     Драматизирование – это спектакль, в котором режиссер – разум, а артисты – эмоции. Цель спектакля – вызвать у зрителя максимальный эмоциональный отклик на созданное театральное действо. Когда переживания возникают естественным, не намеренным путем, они тоже воссоздают спектакль, ибо, что внутри, то и наружи. Артисты знают, если войдешь в роль, вызовешь внутренний шторм эмоций, тело зеркально на них отреагирует.  Вместе с тем, при не намеренных переживаниях телесный театр больше тяготеет к внутреннему миру — переживания больше задействуют вегетативную систему, а не внешнюю эмоциональную выразительность. Словом, переживания служат средством привлечь внимание или психологически защититься.

     Жизненные драмы реальны, в этом убеждаешься на каждом шагу. Измерить их можно только тяжестью либо со стороны актера, либо зрителя. Оскар Уайльд считал, что «в чужих драмах есть что-то безмерно жалкое», что «чужие драмы всегда невыносимо банальны».

      Драматизирование – это спекуляция на реальной драме жизни. Человек берет какую-то неприятную ситуацию из своего прошлого или настоящего и намеренно начинает ее раскручивать, вызывая каскад отрицательных эмоций у себя и у окружающих. Постепенно возникает привычка драматизировать ситуации жизни, ведь таким способом можно вызвать к себе жалость, сочувствие и сострадание, привлечь к себе внимание. В то же время у других можно сформировать чувство вины за бездушное  к вам отношение. Привычка со временем становится проявленным качеством личности. Человек уже не может не играть. Драматизирование становится его сущностью, он уже сам не понимает, где  настоящий, а где театрально наигранный.

     К примеру, драматизирование вызвало к жизни обидчивость. Женщина надулась. В глаза не смотрит. В отношениях возникла отчужденность и холодность. Мужчина, находясь под невыносимым прессом женской обиды, восклицает: «Ты прохладой меня не мучай И не спрашивай, сколько мне лет, Одержимый тяжелой падучей, Я душой стал, как желтый скелет».

      Драматизирование – это ответ на вопрос, к чему человек привязан, либо чего он страшится и опасается. Поводов для драматизирования – бесконечное множество. Потерпел аварию – драма, потерял документы – драма, стащили кошелек – драма, состарилась и растолстела – драма, завалил экзамен – драма. Словом, жизнь подбрасывает бесчисленные сюжеты, на основе  которых опытный режиссер всегда сможет написать драму. Бесспорно, что некоторые жизненные ситуации действительно драматичны, но драматизирование проявляется, когда они преподносятся с перекосом, чрезмерностью и избыточностью.

       Лиз Бурбо пишет: «Почему же не все люди драматизируют одинаково? Для некоторых слишком важны их ВЕРОВАНИЯ и системы ЦЕННОСТЕЙ. Другие полагают, что драматизация вносит остроту в их существование, им кажется, что таким образом они делают свою жизнь интереснее, активнее. Третьи думают, что нет другого способа привлечь к себе внимание окружающих, как только драматизировать свою болезнь, свое безденежье — любые проблемы, которые им хотя бы почудятся. Чем сильнее мы драматизируем ситуации, тем больше развиваем в себе энергию ЖЕРТВЫ. Чем больше власти забирают драматические события в нашей жизни, тем чаще они происходят. Таким образом, все больше драматизируя события, мы переживаем и все больше эмоций, преждевременно изнашивая системы защиты, созданные на случаи реальной опасности».

     Драматизирование – хлеб человека в страсти. Он считает, что лучше сделать из жизни драму, чем анекдот. Драма нужна ему как приправа, чтобы острее воспринимать жизнь. Однако многие, столкнувшись с серьезным жизненным препятствием, терпят поражение, не могут подняться. Поражение становится платформой для драматизирования.

        Знаменитая пара – поэт Константин Симонов и всенародно известная актриса Валентина Серова, прошли как через множество реальных жизненных драм, так и не меньшее число драматизирований. Журналист Игорь  Изгаршев описал некоторые из них.

       Любовь Симонова к Ваське (поэт не выговаривал буквы «л» и «р» и именно так называл свою музу и будущую жену) не была взаимной. Симонов, часто выезжающий в командировки, писал Валентине каждый день. «Нет жизни без тебя. Не живу, а пережидаю и считаю дни, которых, по моим расчетам, осталось до встречи 35–40. Верю, как никогда, в счастье с тобой вдвоем. Я так скучаю без тебя, что не помогает никто и ничто…»

     Поначалу Симонов и Серова производили впечатление действительно счастливой семейной пары. В роскошной квартире на улице Горького, где только один зал занимал около шестидесяти квадратных метров, собирались веселые компании, на даче в Переделкино специально для Валентины был построен бассейн. Супруги вместе ездили за границу. Правда, взглядов на жизнь они придерживались разных: во время визита во Францию Симонов пытался уговорить Ивана Бунина вернуться в СССР, а Серова, когда муж на мгновения отлучался от стола, шептала великому писателю: «Не возвращайтесь ни в коем случае».

    В 1945 г. цензура разрешила выход картины «Сердца четырех», запрещенной ранее как «не соответствующей генеральной линии по патриотическому воспитанию масс». А еще через год вышел фильм «Композитор Глинка», за работу в котором Серова получила Сталинскую премию и звание заслуженной артистки. Ей было всего 29 лет, и она вряд ли могла предположить, что на этом счастливая, по крайней мере, внешне, полоса ее жизни подошла к концу.

       «Что с тобой, что случилось? — напишет ей в одном из писем Симонов. — Почему все сердечные припадки, все внезапные дурноты всегда в мое отсутствие? Не связано ли это с образом жизни? У тебя, как я знаю, есть чудовищная русская привычка пить именно с горя, с тоски, с хандры, с разлуки…»

        Валентина и в самом деле все сильнее и сильнее увлекалась алкоголем. Дошло до того, что суд лишил Серову родительских прав, и родившуюся у них с Симоновым в 1950 году дочь Машу воспитывала бабушка. Клавдия Михайловна Половикова оказалась дамой со стальным характером и в борьбе то ли за внучку, то ли за алименты от ушедшего в 57-м году к другой женщине Симонова заняла круговую оборону, не подпуская Валентину к собственной дочери ни на шаг. Серова умоляла, требовала у матери, которую она ненавидела, ставя слово «мать» в своих письмах в неизменные кавычки, обращалась к бывшему мужу и в суд, чтобы ей дали возможность видеться с Машей. Но ей такой возможности не давали. Уж слишком убедительно звучали объяснения Клавдии Михайловны, что ее спившаяся дочь, упустившая сына (Анатолий действительно был хроническим алкоголиком и закончил жизнь в 35 лет), не сможет достойно воспитать девочку. И Серова, которая, казалось, еще вчера, сидела на кремлевских приемах рядом со Сталиным, уже ничего не могла сделать.

     Валентина Серова драматизировала своё актерское небытие. Меня забыли. Я никому не нужна. Меня никто не любит, поэтому можно впасть в драматизирование и, успокоив себя, откупорить следующую бутылку.  «Запах пыльных книг, пролитого вина, папиросного дыма и высыхающего актерского грима — это запах моего детства, — будет позже вспоминать дочь актрисы Мария.- Это ее комната… Над ворохом бумаг сидит женщина с копной изведенных пергидролем волос. Опухшие веки, резкие морщины. Над ее головой портретный снимок: красивое лицо, ненатуральность позы, улыбки, взгляда — чуть-чуть. Типичный снимок актрисы в роли. Как предсказано было: «…и постарев, владелица сама/ Себя к своим портретам приревнует…» И эти два лица принадлежат одному человеку — не так давно актрисе в зените славы и теперь забытой почти всеми, исстрадавшейся, спившейся женщине. Моей матери…Мать была в жизни такой, какой была в его стихах: «Злой и бесценной, проклятой — такой нет в целой вселенной другой под рукой». И он любил в ней эти «две рядом живущих души» одинаково страстно, потому что они составляли одно-единственное — сумасшедшее, из огня в полымя существо, понять которое было трудно, а не любить — невозможно».

     Опустившуюся женщину старались не замечать. Даже обожавший ее Когстантин Симонов напишет в письме: «Люди прожили четырнадцать лет. Половину этого времени мы жили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни. Потом ты начала пить… Я постарел за эти годы на много лет и устал, кажется, на всю жизнь вперед…»

   На дворе стоял 1975 год, а последняя серьезная работа в кино осталась у Серовой в 46-м. Она числилась в штате Театра киноактера, в котором у нее не было работы. «А работа подстегивала ее, тогда она держалась, — говорит Вульф. — Но в последнее время ее не было, и она изо дня в день слышала только одно: «Нет, Валечка, для вас нет ничего».

        А Серова верила — или хотела верить — что она все еще нужна. «Простите меня за настырность, — будет писать актриса в ЦК КПСС, — но больше нет сил висеть между небом и землей! Всю грязь, которую на меня вылили, я не могу соскрести с себя никакими усилиями, пока мне не помогут сильные руки, которые дадут работу и возможность прежде всего работой доказать, что я не то, чем меня представляют. Я готова на любой театр, только бы работать. Я недавно прочла несколько отрывков и статей о бывших преступниках, возвращенных к жизни, которым помогли стать людьми дружеские руки, добрые человеческие отношения, доверие. Неужели я хуже других? Помогите… Глубоко уважающая Вас В. Серова».

       Но ответа не было. И тогда женщине приходилось снова распродавать личные вещи, драгоценности. Все деньги уходили на выпивку. 10 декабря Валентина Васильевна отправилась в театр за зарплатой. На улице услышала за спиной: «Это кто, Серова? Та самая? А я думала, она умерла». Что было дальше, не знает никто. Приятельница актрисы Елизавета Конищева, безуспешно пытаясь дозвониться до Валентины, отправилась к ней домой. Открыла дверь своим ключом и в ужасе отшатнулась. В коридоре полупустой, как будто нежилой квартиры, лежало некогда божественное тело некогда безумно обожаемой женщины. Символу верности, любви и того, что все будет хорошо, было 58 лет…

   Симонов, отдыхавший в Кисловодске, на похороны не приехал, прислав 58 красных гвоздик. Но забыть Серову не мог. Незадолго до смерти попросил дочь привезти ему в больницу архив Валентины Васильевны. «Я увидела отца таким, каким привыкла видеть, — вспоминает Мария Кирилловна. — Даже в эти последние дни тяжкой болезни он был, как всегда, в делах, собран, подтянут, да еще шутил… Сказал мне: «Оставь, я почитаю, посмотрю кое-что. Приезжай послезавтра»… Я приехала, как он просил. И… не узнала его. Он как-то сразу постарел, согнулись плечи. Ходил, шаркая, из угла в угол по больничной палате, долго молчал. Потом остановился против меня и посмотрел глазами, которых я никогда не смогу забыть, столько боли и страдания было в них. «Прости меня, девочка, но то, что было у меня с твоей матерью, было самым большим счастьем в моей жизни…  И самым большим горем…»

Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/

[an error occurred while processing the directive]

.