Фабриканство как качество личности – склонность создавать что-либо неблаговидное, предумышленное, предосудительное; чаще всего обозначение подделки.
Фабриканство раскинуло свои хищные щупальца на толкование истории, прямое искажение фактов реальной жизни, уголовные дела и частную жизнь граждан. Находясь в большой дружбе с коррупционностью, оно способно опорочить и оклеветать практически святую личность, фабрикуя ложные доказательства его вины. Подлог, подкуп, лжесвидетельство, переворачивание, передергивание, искажение и прямое конструирование лживой информации – всё это инструменты их богатейшего арсенала фабриканства.
В публицистической статье «Вспоминая войну в Испании», Джордж Оруэлл, автор знаменитого романа-антиутопии «1984», писал: «…я увидел, как историю пишут исходя не из того, что происходило, а из того, что должно было происходить согласно различным партийным «доктринам». Знаю, распространен взгляд, что всякая принятая история непременно лжет. Готов согласиться, что история большей частью неточна и необъективна, но особая мета нашей эпохи — отказ от самой идеи, что возможна история, которая правдива. В прошлом врали намеренно или подсознательно, пропускали события через призму своих пристрастий или стремились установить истину, хорошо понимая, что при этом не обойтись без многочисленных ошибок, но, во всяком случае, верили, что есть «факты», которые более или менее возможно отыскать. И действительно, всегда накапливалось достаточно фактов, не оспариваемых почти никем. Откройте Британскую энциклопедию и прочтите в ней о последней войне — вы увидите, что немало материалов позаимствовано из немецких источников. Историк-немец основательно разойдется с английским историком по многим пунктам, и все же останется массив, так сказать, нейтральных фактов, насчет которых никто и не будет полемизировать всерьез. Тоталитаризм уничтожает эту возможность согласия, основывающегося на том, что все люди принадлежат к одному и тому же биологическому виду. Нацистская доктрина особенно упорно отрицает существование этого вида единства. Скажем, нет просто науки. Есть «немецкая наука», «еврейская наука» и так далее. Все такие рассуждения конечной целью имеют оправдание кошмарного порядка, при котором Вождь или правящая клика определяют не только будущее, но и прошлое. Если Вождь заявляет, что «такого-то события никогда не было», значит, его не было. Если он думает, что дважды два пять, значит, так и есть. Реальность этой перспективы страшит меня больше, чем бомбы, а ведь перспектива не выдумана, коли вспомнить, что нам довелось наблюдать в последние несколько лет».
Фабриканство набирает обороты во всем мире, эксплуатируя коммерческий интерес людей к предметам старины. Фабриканты всех мастей извлекают огромные прибыли из подделки картин и предметов истории. Какой-нибудь столовый гарнитур дворянина продается в Лондоне на аукционе Кристи за бешеные деньги. Понятно, что это вызывает большущую заинтересованность умельцев фабрикации подделок.
В России самым знаменитым фабрикантом начала XIX века был купец Антон Бардин. Он искусно вводил в заблуждение своих клиентов, продавая им «самопальные» древние рукописи. Уже его современники недоверчиво относились к его находкам. Но в таланте Бардину не откажешь, «древние» рукописи производили сильное впечатление даже на знатоков раритетов. Одно качество личности мешало его прибыльному бизнесу – жадность. Всучив подделку очередному дилетанту и «набив руку» на ней, он тут же приступал к изготовлению следующей, забывая, что мир тесен, и возможность встречи облапошенных покупателей весьма велика. Когда в ученой среде внезапно всплывали сразу нескольких экземпляров редчайших рукописей, да еще из одного источника, это порождало у специалистов вполне обоснованные подозрения.
В книге В. Прокофьева «Среди свидетелей прошлого» есть яркий эпизод фабриканства подделок: «1812 год. Москва горела; в огне погибла знаменитая библиотека графа Мусина-Пушкина, в том числе знаменитый памятник древнерусской письменности «Слово о полку Игореве». Идет собрание Общества истории и древностей Московского университета. А. Ф. Малиновский, небогатый чиновник архива министерства иностранных дел, не слушает, он улыбается каким-то своим очень приятным мыслям. Еще бы: через несколько минут, и Малиновский поразит собравшихся, а завтра о нем заговорит вся Москва. Да что Москва — Петербург, вся Россия. Малиновский поморщился, приятные мысли перебило воспоминание о 160 рублях, которые он отвалил продавцу: «Поторговаться надо бы более». С шумом распахнулись двери, и из полутьмы зала чуть ли не выбежал граф Мусин-Пушкин. — Драгоценность, господа, приобрел я, драгоценность! Все к нему: — Что такое? Какую драгоценность? Не томите, граф! Но граф машет руками и бежит вон. — Приезжайте ко мне, я покажу вам… Собрание закончили кое-как — и к Мусину-Пушкину. Мусин-Пушкин поджидает гостей. Едва они собрались, граф на вытянутых руках вынес харатейную тетрадь, пожелтелую, почернелую. Глянули и ахнули: «Слово о полку Игореве». Что тут поднялось! Кто целоваться к графу тянется, кто ищет руку пожать, кто бьет в ладоши и что-то кричит… Когда немного успокоились, сияющий граф заметил хмурое лицо Малиновского. — Алексей Федорович, что же вы? — Мусин-Пушкин так и спросил: «Что же вы? — мол, как вы, любитель старины, не радуетесь, что нашелся список реликвии, которую, казалось, навсегда уничтожил огонь войны?.. — Да ведь и я, граф, купил список подобный… — У кого? У Бардина?..» Оказалось, что оба они купили идентичную «редкую рукопись» у одного и того же человека — Антона Бардина. Этот «фабрикант» сотворил четыре списка «Слова о полку Игореве» и пять копий «Русской правды».