— Всегда завит, раздушен, одет по картинке: вот и воображает,
что все женщины от него без ума — так, фат!
И. Гончаров, Обыкновенная история.
Выбритый, раздушенный, с закрученными кверху усами,
лейтенант имел фатоватый вид.
Степанов, Порт-Артур.
Фатовство как качество личности – склонность пустого, самодовольного, пошлого человека порисоваться, покрасоваться, пощеголять.
Писатель Александр Павлович Башуцкий рассказывал о (…) случае, приключившемся с ним. По званию своему камер-пажа он в дни своей молодости часто дежурил в Зимнем дворце. Однажды он находился с товарищами в огромной Георгиевской зале. Молодежь расходилась, начала прыгать и дурачиться. Башуцкий забылся до того, что вбежал на бархатный амвон под балдахином и сел на императорский трон, на котором стал, как фат, кривляться и отдавать приказания. Вдруг он почувствовал, что кто-то берет его за ухо и сводит с ступеней престола. Башуцкий обмер. Его выпроваживал сам государь (Александр I), молча и грозно глядевший. Но должно быть, что обезображенное испугом лицо молодого человека его обезоружило. Когда все пришло в должный порядок, император улыбнулся и промолвил: «Поверь мне! Совсем не так весело сидеть тут, как ты думаешь».
Слово фат укрепилось в русском языке в XIX в. Оно свойственно языку Тургенева, Некрасова, Гончарова и других писателей в 40—50-е годы XIX в. Оно не встречается у Пушкина, Баратынского, Лермонтова, даже у Гоголя. В статье «Вопрос о людях некоторого рода», опубликованной в «Северном вестнике» в 1805 г.: «умница в глазах дураков, удивляющихся ему, — глупец пред благоразумными, которые от него удаляются, а когда хорошенько его узнаешь, то он ни умен — ни глуп. Его можно назвать тем, что французы разумеют под названием fat, а оттого и мы говорим о подобных фат».
Дружинин в «Заметках петербургского туриста» пишет: «Неужели человеку из породы фатов так сладко садиться не в свои сани, пускать пыль в глаза своим собратиям, страдать и мучиться для того, чтоб играть роль хотя одним вершком выше роли, предназначенной ему от природы?…»
Николай Некрасов в «Недавнем времени» пишет:
В молодом поколении фатство,
В стариках, если смею сказать,
Застарелой тоски, тунеядства,
Самодурства и лени печать.
Классическим фатом и фразером выписан Хлестаков – герой Н.В. Гоголя. Особенно заметно обнаруживаются присущие Хлестакову фатовство и фразерство в V действии, как перед дочерью городничего, так и перед его женой. Тут и «изысканная» вежливость по отношению к Марье Антоновне: «Помилуйте, сударыня, мне очень приятно», «Осмелюсь ли спросить вас», «Осмелюсь ли быть так счастлив»; и неуклюжее приставание: «Отчего же, например, вы никуда не шли?»; и целый ряд комплиментов: «А ваши глаза лучше», «Какой у вас прекрасный платочек», «А ваши губки, сударыня» и др. То же и в адрес «матушки»: «я сгораю от любви», «что такое мне суждено: жизнь или смерть», он даже ввернул сентиментальную фразу из модной тогда повести Карамзина. В следующих явлениях Хлестаков продолжает это фатовство и фразерство: «Решите: жизнь или смерть», «Я могу от любви свихнуть с ума», «Я отчаянный человек, я решусь на все: когда застрелюсь, вас под суд отдадут».
Для большего выражения симпатии Хлестаков употребляет ряд слов с ласкательными суффиксами: платочек, шейка, губки. Из уст Хлестакова вылетают и нежные эпитеты-обращения как по отношению к Марье Антоновне: «любовь моя», «моя душенька», «ангел души моей», так и по отношению к Анне Андреевне: «маменька». Безудержное фатовство сопряжено у Хлестакова с ограниченным интеллектуальным багажом и бедным воображением. «Мне очень приятно, — говорит он Марье Антоновне, — что вы меня приняли за такого человека, который…» зарапортовавшись, он не знает, чем закончить.
Брат Петра Ильича Чайковского пишет, что щепетильность великого композитора , граничила с фатовством: «ОДНОЙ из оригинальнейших и характернейших черт Петра Ильича Чайковского было иронически недоверчивое отношение к благородству своего происхождения. Он не упускал случая поглумиться над гербом и дворянской короной своей фамилии, считая их фантастическими, и с упорством, переходящим иногда в своеобразное фатовство, настаивал на плебействе рода Чайковских. Это не являлось только результатом его демократических убеждений и симпатий, но также — щепетильной добросовестности и отчасти гордости, бывших в основе его нравственной личности. Он не считал себя столбовым дворянином потому, что среди ближайших предков ни по мужской, ни по женской линии не знал ни одного боярина, ни одного вотчинного землевладельца, а в качестве крепостных собственников мог назвать только своего отца, обладавшего семьею повара в четыре души. Вполне удовлетворенный сознанием, что носит имя безукоризненно честной и уважаемой семьи, он успокоился на этом и, так как заверения некоторых его родственников о древности происхождения фамилии Чайковских никогда документально не были доказаны, предпочитал идти навстречу возможным в том обществе, среди которого он вращался, намекам на его незнатность с открытым и несколько излишне подчеркнутым заявлением своего плебейства».
Петр Ковалев 2015 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/