Каким ты был, таким остался,
Орел степной, казак лихой!..
Зачем, зачем ты снова повстречался,
Зачем нарушил мой покой?
Слова песни «Каким ты был»
Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой
и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство.
Указ Петра I от 09.12.1709
Лихость как качество личности – способность проявлять отчаянную прыть, молодечество, быстроту и стремительность; быть залихватским, бойким, удалым и задорным.
Лихой казак, атаман Степан Разин просыпается с похмелья. Кричит: — Есаул! Подбегает есаул: — Чего надо? — Чиво вчера было та? — Да княжну утопил. — А за што? — А так просто! — Да хрен с ней, с княжной! Чиво ишо было? — Деревеньку соседнюю спалил. — За што? — Да мужики с тобой пить отказались. — Большая деревенька то? — Да восемь сотен дворов. — Да хрен с ней, с деревенькой. Чиво ишо было? — Да ничего особенного: песни играл, матерился. — Это плохо. — Да чего плохого то? — Что матерился, перед казаками неловко.
Лихость – удалая, задорная отважность. Полное презрение молодости к смерти. В лихости гармонично соединены и отчаянная храбрость, и молодецкая удаль, и залихватское упоение боем, и невероятная бойкость, и горячая кровь, и беспредельный энтузиазм, помноженный на бесшабашность. При этом в лихости нет безрассудного героизма, беспечности и глупости. Лихость проистекает от единства отважности, храбрости и доблести с пониманием, что ты способен горы свернуть, что твоё тело натренировано, что ему нет пределов в ловкости и удалости.
Бывает, в человеке присутствует и сила, и энергичность, и активность с инициативностью, а он, однако, чувствует, что что-то не так. – Не тот я стал теперь, — говорит он себе, — Всё миновало. Не узнаю я сам себя. И мы когда-то были рысаками. Николай Грибачев в «Кузнице» пишет: «Сила еще не ушла, но былой лихости в работе не стало».
Лихость – высшая форма отваги. Во время Великой Отечественной войны было принято решение сформировать женские авиационные полки. Дело было поручено Герою Советского Союза Марине Расковой, которая сама возглавила один из созданных полков (на Пе-2). Полк ночных бомбардировщиков на У-2 (По-2) возглавила Е.Д. Бершанская. «Ночные ведьмы» в страхе говорили о них гитлеровцы, считая многочисленные потери после лихих налетов лихих покорительниц неба. 27 мая 1942 года полк прибыл на фронт и открыл счет боевым вылетам. Не зря фашисты боялись как огня этих маленьких самолетиков, бомбивших на скорости 70–90 км/час. Наши маленькие По-2 не давали покоя немцам. В любую погоду они появлялись над вражескими позициями на малых высотах и бомбили их. Девушкам приходилось делать по 8–9 вылетов за ночь. Но бывали такие ночи, когда они получали задание: бомбить «по максимуму». Это означало, что вылетов должно быть столько, сколько возможно. И тогда их количество доходило до 16–18 за одну ночь.
Отличился полк и на территории Северной Осетии. Это они в начале декабря 1942 года на дороге между Чиколой и Дигорой, в районе селения Дур-Дур, разгромили немецкую танковую колону, оставив на дороге груду исковерканного металла.
Наталья Кравцова в книге «От заката до рассвета» поведала нам об одной из «ночных ведьм» — лихой летчице Юли Пашковой:
Она пришла к нам в полк неожиданно, девчонка с осиной талией и независимой походкой. Осень ярким ковром лежала на склонах гор. Под ногами шуршали листья. И снежная вершина Эльбруса белой волной светлела на фоне синего неба. В то время мы уже несколько месяцев воевали. И первые, совсем новенькие ордена сверкали на наших гимнастерках. Мы прочно закрепились у предгорий Кавказа и не сомневались в том, что теперь путь наш лежит только вперед.
Ее звали Юлей. Нет, Юлькой. Потому что все в ней говорило о том, что она — Юлька. Лихой, отчаянный летчик. Орел! И то, что ей только девятнадцать, — пустяк. Дело совсем не в этом. Ходила она, гордо подняв голову, будто всем своим видом хотела сказать. «Вы меня ждали — вот я и пришла. И теперь мое место здесь!» Возможно, она боялась, что ей не сразу разрешат летать на боевые задания, а ей очень хотелось воевать.
Юлька. Черная кожанка, туго затянутая ремнем, аккуратные хромовые сапожки, шлем набекрень. Из-под шлема солнечный ореол светлых волос. Вначале Юлька больше молчала Присматривалась, поводя темной бровью. Щурила глаза, улыбалась краешком рта, не разжимая губ — не то презрительно, не то удивленно. И непонятно было, нравится ей у нас в полку или нет.
А когда начала летать, сразу все увидели — нравится. Уж очень отчаянно летала Юлька. И ничего не боялась: ни зениток, ни выговора за лихачество Летного опыта у нее явно недоставало. Зато было с излишком бесшабашной смелости.
Мы полюбили Юльку. И уже не могли себе представить, как же мы раньше жили и не знали, что есть на свете веселая девчонка с чуть вздернутым носом, еле заметными веснушками на нежной коже и брызгами радости в глазах. Без Юльки? Можно ли без нее? Соберутся девушки — Юлька запевает песню. Станут в круг — она уже в центре, отбивает чечетку или плывет, подбоченясь, так легко, словно ноги ее не касаются земли.
В Юльке нам нравилось все. И то, как она по-мальчишески рисовалась под бывалого летчика, и даже то, как относилась к жизни — с нарочитым пренебрежением. Я помню Юльку всегда жизнерадостной, веселой. И только однажды я видела ее совсем другой — притихшей, задумчивой. Это было под вечер, когда мы собирались на полеты. В ту ночь мы должны были бомбить немецкий штаб и боевую технику в одной из кубанских станиц под Краснодаром.
Юлька молча натянула на себя комбинезон, надела шлем, перекинула через плечо планшет, села на деревянные нары и безвольно опустила руки. Потом вдруг резко откинулась назад, легла на спину. Так она лежала некоторое время, глядя в потолок. О чем она думала? Мы ждали. Наконец она с усилием сказала: — В этой станице я выросла. Там моя мама… Никто не произнес ни слова. Трудно было что-нибудь сказать. Юлька решительно поднялась и куда-то ушла. Через полчаса командир эскадрильи ставила нам боевую задачу. Задание было несколько изменено: нам предстояло бомбить боевую технику на окраине станицы, а Юлька со своим штурманом должна была на рассвете уничтожить штаб в самой станице.
— Я там знаю каждый дом, — объясняла она всем со странной торопливостью. Мы понимали: она волнуется. Штаб Юлька действительно разбомбила. Утром прилетела назад довольная, возбужденная. Размахивая шлемом, рассказывала: — Понимаете, я видела свой дом! Спустилась и низко-низко над ним пролетела!.. Усталые, мы медленно шли по ровному полю аэродрома. Героем дня была Юлька. И все это признавали.
— А немцы не ждали бомбежки, — продолжала она. — Я спланировала совсем неслышно. Они только потом спохватились. Начали стрелять, когда услышали взрывы. Ветер трепал светлые Юлькины волосы, лицо ее горело. Такой она запомнилась мне на всю жизнь — на фоне ветреного неба, гордая и счастливая.
Вскоре наши войска освободили Юлькину родную станицу. Но ей самой уже не пришлось там побывать. В одну из черных мартовских ночей Юлька была смертельно ранена. Всего несколько месяцев летала с нами Юля Пашкова. Наша Юлька. А казалось — годы…»
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/