Sign up with your email address to be the first to know about new products, VIP offers, blog features & more.

Настороженность Настороженный

Человек все может! Вот это и настораживает.

Автор афоризма:

Ставя перед собой цель, настораживала всех, кто располагал средствами.

Автор афоризма:

Постоянная настороженность свидетельствует о тайном желании подвергнуться нападению.

Автор афоризма:

        Настороженность как качество личности –  склонность постоянно проявлять напряженную внимательность, целенаправленную осторожность и тревожность относительно или в ожидании чего-либо.

       Она: Я тебя любиль! Он: — Не знаю даже, что именно меня настораживает в твоём признании — прошедшее время, мужской род, или грузинский акцент.

        Настороженность —  это постоянная нацеленность на сигналы предупреждения о возможной опасности. Быть настороже – означает, вкрадчиво контролировать происходящее и, в случае опасности, молниеносно среагировать на неё.

        Настороженность – это сигнализация подсознания. Когда в межличностном общении человек чувствует, что это говорить не нужно, это чувство возникает у него от корыстного настроя собеседника. Подсознание по невербальному поведению собеседника мгновенно сканирует его желание что-то выведать, узнать сокровенное, а затем предать, сподличать или манипулировать  вашей доверчивостью. К счастью, в каждого человека «встроен» механизм настороженности. У кого-то он мощный, отлаженный, работающий в унисоне с интуицией, душой и разумом, а у кого-то заржавелый и несмазанный. Когда собеседник излучает опасность, внутри вспыхивает лампочка «Внимание! Тревога!», то есть внутри наступает очень сильная настороженность по отношению к этому человеку.

        Возьмем другой пример: в семье произошла измена. Изменивший супруг ведет себя как воплощение заботливости и внимательности, но над семьей повисла свинцовая туча – оба ходят настороженные. Поведение изменившей стороны безупречно, но другая сторона ощущает реальный холод в отношениях,  чувствует что-то такое тяжелое, внешнее и непонятное вошло в жизнь. От этого возникает тревога и настороженность. Дальше она переходит в ревность, нервозность, гневливость, словом, механизм разрушения семьи запущен.

       Обычная настороженность, дружная с инстинктом самосохранения, бдительностью и разумной осторожностью, может только приветствоваться. Всё дело в мере. Когда настороженность превращается в навязчивое состояние, когда человек постоянно проявляет напряженную внимательность и тревожность, его поведение однозначно превращается в порочное качество личности.

       Настороженность – это жизнь с постоянным отрицательным ожиданием. Человек словно ждет, что скоро что-то должно случиться плохое. События, как он считает, имеют склонность развиваться от плохих к  худшим.  Человек смотрит на мир через призму недоверия, ему кажется, что вокруг люди, только и желающие его обмануть и провести. Человек становится не только настороженным, но и подозрительным, замкнутым. Такой негативизм оборачивается глубокими нарушениями, связанными с запасами сил в организме. У настороженного человека постоянно не хватает сил.

        Настороженность легко диагностируется по «языку тела». В случае опасности она всегда переходит в состояние невербальной обороны. Жесты говорят сами за себя. Например, в общении человек почувствовал какой-то подвох. Он, как правило, скрещивает руки на груди, при этом направляет кончики пальцев в разные стороны, обращает вытянутую руку и ладонь к вам. Это сигнализирует о том, что вы должны остановиться. У вытянутой руки есть еще иные значения: прежде всего этот сигнал не даст вам приблизиться, вторгнуться в его личное пространство, человек неосознанно ставит между вами барьер, кроме того, пытается таким образом закрыть вам рот, чувствует в ваших словах скрытую угрозу. Настороженному человеку присущ особенный взгляд: он смотрит на вас в упор, следит за каждым вашим жестом, движением с единственной целью – не пропустить тот момент, когда у вас в руках появится «нож». Этот «нож» может иметь символическое значение: вы можете нанести удар словесно, уколоть злой шуткой или сообщить неприятную новость. Именно этого момента ждет от вас ваш собеседник. Если в разговоре участвуют несколько человек, то бдительный собеседник очень быстро переводит взгляд с одного на другого.

       Настороженность как качество личности широко распространена в высших эшелонах власти. Здесь не место «хлопать ушами» — вмиг съедят. В то же время настороженность помогает отслеживать и выявлять просчеты в работе подчиненных.  Николай Стариков в книге «Сталин. Вспоминаем вместе» приводит совершенно потрясающую историю о том, как настороженность Сталина помогла найти и отправить на фронт более 700 самолетов. Идет сложнейшая зимняя кампания 1941/42 года. В небе почти полное господство немецкой авиации. Самолеты нужны как воздух. Командиру авиации дальнего действия (АДД) Голованову звонит Сталин со странным вопросом: все ли готовые самолеты АДД вовремя забирает с заводов? Голованов ответил, что самолеты забирают по мере готовности. – А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолетов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями? – спросил Сталин. Сходу ответить на этот вопрос Голованов не мог и попросил разрешения уточнить необходимые для ответа сведения. После консультации с главным инженером АДД доложил по телефону: предъявленных заводами и непринятых самолетов на заводских аэродромах нет. Сталин попросил приехать.

      Слово маршалу Голованову. Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П. Ф. Жигарева, что-то горячо доказывавшего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идет о большом количестве самолетов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолеты якобы были предъявлены военной приемке, но не приняты, как тогда говорили, «по бою», то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты. Генерал закончил свою речь словами: – А Шахурин (нарком авиапромышленности) вам врет, товарищ Сталин. – Ну что же, вызовем Шахурина, – сказал Сталин. Он нажал кнопку – вошел Поскребышев. – Попросите приехать Шахурина, – распорядился Сталин. Подойдя ко мне, Сталин спросил, точно ли я знаю, что на заводах нет предъявленных, но непринятых самолетов для АДД. Я доложил, что главный инженер АДД заверил меня: таких самолетов нет. – Может быть, – добавил я, – у него данные не сегодняшнего дня, но мы тщательно следим за выпуском каждого самолета, у нас, как известно, идут новые формирования. Может быть, один или два самолета где-нибудь и стоят. – Здесь идет речь не о таком количестве, – сказал Сталин. Через несколько минут явился А. И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.

       – Вот тут нас уверяют, – сказал Сталин, – что те семьсот самолетов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет летчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что летчики в ожидании матчасти живут там месяцами. – Это неправда, товарищ Сталин, – ответил Шахурин. – Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолеты, но нет летчиков, а Жигарев говорит, что есть летчики, но нет самолетов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолетов – это не семь самолетов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? – спросил Сталин. Воцарилось молчание. Я с любопытством и изумлением следил за происходящим разговором: неужели это правда, что целых семьсот самолетов стоят на аэродромах заводов, пусть даже не готовых по бою или из-за отсутствия летчиков? О таком количестве самолетов, находящихся на аэродромах заводов, мне слышать не приходилось. Я смотрел то на Шахурина, то на Жигарева. Кто же из них прав? На фронте русских солдат утюжит немецкая авиация. А семьсот (!) самолетов на фронт не попадают. Возникает вопрос: кто виноват? И второй вопрос: что с виновником сделает Сталин?

        Снова слово маршалу Голованову. И тут раздался уверенный голос Жигарева: – Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолеты по бою не готовы. – А вы что скажете? – обратился Сталин к Шахурину. – Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, – ответил тот. – У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолетов. Мы эти цифры сложим и получим общее число. – Пожалуй, правильно. Так и сделаем, – согласился Сталин. В диалог вмешался Жигарев: – Нужно обязательно, чтобы телеграммы вместе с директорами заводов подписывали и военпреды. – Это тоже правильно, – сказал Сталин. Он вызвал Поскребышева и дал ему соответствующие указания…

         Надо сказать, что организация связи у Сталина была отличная. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчет и генерал Селезнев, не знавший о разговорах, которые велись до него. – Сколько самолетов на заводах? – обратился Сталин к Поскребышеву. – Семьсот один, – ответил он. – А у вас? – спросил Сталин, обращаясь к Селезневу. – У меня получилось семьсот два, – ответил Селезнев. – Почему их не перегоняют? – опять, обращаясь к Селезневу, спросил Сталин. – Потому что нет экипажей, – ответил Селезнев. Ответ, а главное, его интонация не вызывали никакого сомнения в том, что отсутствие экипажей на заводах – вопрос давно известный. Я не писатель, впрочем, мне кажется, что и писатель, даже весьма талантливый, не смог бы передать то впечатление, которое произвел ответ генерала Селезнева, все те эмоции, которые отразились на лицах присутствовавших. Я не могу подобрать сравнения, ибо даже знаменитая сцена гоголевский комедии после реплики «К нам едет ревизор» несравнима с тем, что я видел тогда в кабинете Сталина. Несравнима она, прежде всего, потому, что здесь была живая, но печальная действительность. Все присутствующие, в том числе и Сталин, замерли и стояли неподвижно, и лишь один Селезнев спокойно смотрел на всех нас, не понимая, в чем дело… Длилось это довольно долго. Никто, даже Шахурин, оказавшийся правым, не посмел продолжить разговор. Он был, как говорится, готов к бою, но и сам, видимо, был удивлен простотой и правдивостью ответа. Случай явно был беспрецедентным. Что-то сейчас будет?! Еще раз уточню ситуацию. Командующий ВВС генерал П. Ф. Жигарев прямо в кабинете Сталина нагло врал Верховному главнокомандующему. Семьсот один исправный самолет стоят на заводах, потому что не присылаются экипажи, чтобы забрать эти самолеты. И это – весной 1942 года. Тысячи солдат Красной армии гибнут от активных действий германской авиации. Вот вы лично – что бы сделали на месте Сталина? С генералом Жигаревым – что бы сделали?

      Я взглянул на Сталина. Он был бледен и смотрел широко открытыми глазами на Жигарева, видимо, с трудом осмысливая происшедшее. Чувствовалось, его ошеломило не то, почему такое огромное число самолетов находится до сих пор еще не на фронте, что ему было известно, не установлены были лишь причины, а та убежденность и уверенность, с которой генерал говорил неправду. Наконец, лицо Сталина порозовело, было видно, что он взял себя в руки. Обратившись к А. И. Шахурину и Н. П. Селезневу, он поблагодарил их и распрощался. Я хотел последовать их примеру, но Сталин жестом остановил меня. Он медленно подошел к генералу. Рука его стала подниматься. «Неужели ударит?» – мелькнула у меня мысль. – Подлец! – с выражением глубочайшего презрения сказал Сталин и опустил руку. – Вон!

Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/

[an error occurred while processing the directive]

.