Норовистость как качество личности – склонность проявлять своевольный характер в связке с дурными свойствами, с упрямством в своих привычках, причудливостью и самодурством.
Один норовистый конь как-то перекусил удила, сбросил всадника и понесся куда глаза глядят, не разбирая дороги. Думал конь, что наконец-то вырвался на свободу, но не заметил впереди пропасти и свалился с обрыва вниз. Так же бывает и с душой человеческой. Стоит выбросить человеку из своего сердца Бога, совесть, начинает он лгать, воровать, завидовать, злобствовать и превозноситься. И не замечает, что впереди его неминуемо ждет пропасть. А начинается все с гордыни, когда человек позволяет себе «взбрыкнуть», проявить свою норовистость.
У фермера была очень норовистая лошадь. В некоторые дни она слушалась, в другие же упрямилась и не хотела сходить с места. Фермер пошел к ветеринару и попросил совета. Тот дал ему две свечки — зеленую и красную — и сказал: — Когда ваша лошадь заупрямится, вставьте ей в соответствующее место зеленую свечку. Когда будет двигаться медленно — вставьте красную. Через несколько дней ветеринар встретил фермера. — Ну, как дела?
— Чудесно, доктор! Позавчера моя лошадь закапризничала и не захотела ехать. Я ей вставил зеленую. Тут она выбросила меня из седла и помчалась галопом. — И что вы предприняли? — Я вставил себе красную. . . и догнал ее!
Норовистость с придурью дружит. Несчастный обладатель норовистого характера склонен к глупому упрямству, строптивости, своеволию и самоуправству. Гордыня и эгоизм так пропитали сознание человека, что он становится воплощением самодурства и самовольничания. Им правит не разум, а ложное эго, всецело озабоченное собственной крутизной, престижностью, значимостью и важностью.
Однажды молла Насреддин подъехал к базару, привязал осла к столбу, а сам сел под навесом и попросил дать ему чаю. В это время какой-то человек остановился, слез с осла и начал его привязывать рядом с ослом моллы. — Не делай этого, почтеннейший, — сказал ему молла, — мой осёл на весь аул славится своим норовом. Как бы чего не случилось! Человек промолчал и, подойдя к молле, сел рядом с ним. «Видно, глухонемой», — подумал молла, встал и пошёл к ослу с намерением привязать его к другому столбу. Но в это время осёл моллы так брыкнул чужого осла, что тот замертво упал с распоротым животом. Хозяин осла вскочил и начал ругать моллу Насреддина. — Ведь я же тебя предупреждал, — ответил ему молла. — Сам виноват. Но человек не слушал его доводов: — Твой осёл убил моего осла, и ты должен мне за него заплатить! — Что ещё выдумал, — рассмеялся молла. — И не подумаю. Тогда человек пошёл к судье и подал ему жалобу на Насреддина.
Судья вызвал к себе моллу и стал его допрашивать. Но молла Насреддин упорно молчал. Судья покачал головой и сказал: — Я вижу, что этот человек немой. Какая же на нём может быть вина? Тогда истец рассердился: — С чего это ты решил, что он немой? Когда я подъехал к базару, он мне сказал, что его осёл славится на весь аул норовом, и потому не советовал привязывать моего осла рядом с ним. А ты говоришь, он немой! — Так чего же ты требуешь с него денег за убитого осла, если он тебя предупреждал? — спросил судья. — Этот человек ни в чём не виноват! — Правильно! — закричал обрадовано молла Насреддин. — Я ему то же самое говорю, а он не поверил. Так молла Насреддин доказал свою правоту.
Норовистость несносна, неуживчива и сварлива. Сократ говорил, что сварливая жена для него — то же, что норовистые кони для наездников: — Как они, одолев норовистых, легко справляются с остальными, так и я на Ксантиппе учусь обхождению с другими людьми. Алкивиад твердил Сократу, что ругань Ксантиппы непереносима. Сократ ответил: — А я к ней привык, как к вечному скрипу колеса.
Ксантиппа, к несчастью, имела крайне норовистый характер. Никто в мире кроме Сократа не вынес бы такой мощной норовистости. — Ну, Сократ, — сказал ему однажды Антисфен, — скажи мне, почему женился ты на Ксантиппе? Желал бы я знать, как можешь ты ужиться с самой необщительной женщиной, которая когда-либо была, есть и будет? — Потому что я вижу, — отвечал Сократ, — что те, кто хотят быть хорошими наездниками, берут обычно не самых смирных лошадей, но пугливых и с норовом, будучи уверены, что если они их обуздают, то справятся потом со всяким конем. Я хотел научиться искусству жить с людьми; и я женился на Ксантиппе, будучи убежден в том, что если я вынесу ее нрав, то буду ладить со всякими характерами.
Рыжеволосая ведьма каждодневно донимала мужа придирками, имела привычку драться сандалиями, швырялась кувшинами из-под вина, опрокидывала столы. Однажды к Сократу пришел приятель и они, выйдя на улицу, стали разговаривать под окном. Вдруг открывается окно, и Ксантиппа в ярости выливает на голову Сократа ведро помоев. «После такой бури, — только и сказал на это мудрец, — можно было ожидать, что гроза не пройдет без дождя!» Будучи невежественной женщиной, Ксантиппа считала великого философа, проводящего дни в ученых размышлениях, — редкостным бездельником и пустословом.
Однажды, Ксантиппа, встретив мужа на рыночной площади, где он по своему обыкновению бродил без дела и спорил с кем-то, осыпала его бранью, называя болтуном, стащила с него плащ и разорвала его в клочья.
Норовистость – дочь упрямства и строптивости. Строптивость как качество личности – склонность действовать наперекор, проявлять норовистый, тяжелый характер, обезличенно и бессмысленно протестовать против всех обстоятельств жизни.
Некий крестьянин, купив на рынке пару отрезов ткани на платье детям, по дороге домой вынужден был ввязаться в спор со своей норовистой женой, которая утверждала, что продавец отрезал материал ножницами. Сам же крестьянин видел в руках продавца нож, а потому никак не мог согласиться с мнением жены. Так они, пререкаясь всю дорогу, достигли моста через глубокую реку, где спор перерос в откровенную ссору. Муж не выдержал и, схватив жену за одежду, прокричал: «Послушай, женщина! Говорю тебе — это был нож. И если ты сейчас же не согласишься с этим, я сброшу тебя с моста!» —«Это ты слушай и наматывай себе на ус! Даже если сюда явится твой покойный отец со всеми твоим покойными предками, вам всё равно не удастся убедить меня, что это были не ножницы», — визжала в ответ норовистая жена.
Эта дерзость стала последней каплей, переполнившей чашу терпения мужа. В гневе он сбросил жену с моста в самом глубоком месте реки, и её воды тут же сомкнулись над строптивой, норовистой женщиной. Через минуту, когда стало ясно, что женщина уже не выплывет, гнев мужа несколько поостыл, и он начал сожалеть о своём поступке, из-под воды вдруг появилась рука, которая напоследок жестом показала, что это были ножницы, и исчезла под водой уже навсегда.
В конфетно-букетный период норовистость куда-то пропадает, перед вами идеал покладистости и покорности, уживчивости и сговорчивости.
Ты меня приручал, словно дикую кошку,
Укрощал постепенно, кормил понемножку,
Расставляя приманки повсюду умело,
Завлекал в свои сети искусно и смело.
И мурлыкала я, на тебя щуря глазки,
Приближалась на зов совсем без опаски,
Умывалась довольненько лапкой пушистой,
И скрывала характер свой, ох, норовистый!!!
Веками женщины держали свой норов в узде, не имея возможности проявить во всей «красе» свой дурной характер. Но нет ничего хуже подавленных, загнанных в подсознание эмоций. Они причиняют массу беспокойств, постепенно разъедая человека изнутри. Но, наконец, настал тот час, когда в золотой век невежественной эмансипации можно когда и где угодно вставить свои «пять копеек». Французский философ Пьер Буаст настаивал: «Язвительность в женщине так же противна, как уксус в молоке». Но не язвить – себе вредить. Снежный ком язвительности катится по планете, набирая инерцию и массу. Теперь это уже и не язвительность, а «проявление характера». Маргарет Тэтчер как-то сказала: «Когда характер проявляет женщина, про нее говорят «сука». Когда характер проявляет мужчина, про него говорят «отличный парень».
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://podskazki.info/karta-statej/