Самоустранение как качество личности – склонность самовольно устраняться от своего долга, обязанностей, собственного дела; перестать заботиться о своих близких, своём деле.
Жена сообщила мужу, что он бесчувственный наглец и бездельник, потому что она сидит с ребенком и устала, а он самоустранился от своих обязанностей, прохлаждаясь на работе целыми днями. Через день муж, поразмыслив, сказал жене, что с удовольствием уволится и посидит с ребенком вместо нее. В ответ на это жена сообщила супругу, что он — бесчувственный наглец и бездельник, мечтающий развлекаться дома с ребенком и увиливающий от прямых обязанностей мужчины — обеспечивать семью.
Самоустранение – это позорное и греховное бегство от своих прямых обязанностей. Это пренебрежение моральным долгом. Седина — в бороду, бес – в ребро. И вот престарелый Дон Жуан начинает волочиться за «свежатиной», начисто забывая о жене и детях, то есть, полностью утрачивая чувство долга и представления об ответственности.
У бывшего хорошего семьянина появляется чувство неудовлетворенности жизнью, желание всё поменять, пока еще есть силы. Нынешняя семейная жизнь наводит на него уныние и тоску. Поэтому он пытается обрести новый вкус счастья. Налицо кризис семейной жизни. Кризис – это суд, пройдя который нужно сделать настоящий разумный выбор: не делать никакого выбора. Нужно развивать отношения дальше и честно исполнять свои обязанности перед семьей.
Если за нами остаются брошенные близкие люди, они будут преследовать нас из жизни в жизнь. Здесь не получится реализация присказки: «Кому я должен, всем прощаю». Долг платежом красен. Те, кому мы должны, будут рождаться в нашем новом воплощении в новой семье в виде детей. Поверьте, они позаботятся, чтобы с лихвой забрать должок, а мы об этом даже и не догадываемся.
Когда в семье кто-то один не выполняет свой долг, свои обязанности, то второму гораздо сложнее выполнять свои. Таким образом, каждый обязан делать то, что соответствует его природе. Гёте говорил: «Долг — это любовь к тому, что сам приказываешь себе». Р. Хайнлайн развивает эту мысль: «Не надо смешивать «долг» с тем, что от тебя ожидают люди; это совершенно различные понятия. Долг — это обязанность, которую ты сам взвалил на себя, обязанность перед самим собой».
Порядочный человек уважает общественный и моральный долг. Он живет так, как будто у него за спиной постоянно стоит Бог. Поэтому не самоустраняется от общественного долга, а, наоборот, добросовестно выполняет все объективные обязанности, которые человеку предписано выполнять. Где обитает человек, везде появляются обязанности: на работе, на отдыхе, в учебе, в общественной деятельности, дома, в семье, в общественных местах, по отношению к друзьям, окружающим людям, природе, а также самому себе. Прогресс общества зависит от того, насколько каждый хорошо выполняет свои обязанности независимо от личных желаний и склонностей.
Родившись, человек автоматически становится должником своих предков. И для того, чтобы выплатить этот долг, он должен, по мнению Игоря Прокошева, — сам обзавестись детьми, вырастить их и таким образом отдать долг, то есть выполнить свои обязанности перед предками. Если этого не происходит, и такой человек не посвящает себя какой-то возвышенной деятельности, служению Богу, например, то, фактически, он зарабатывает себе очень большую проблему, он становится должником. Мы знаем, что если долг не заплачен вовремя, то он нарастает. И это основная обязанность в семейной жизни – брак ради того, чтобы родить и воспитать детей. Это не союз двух людей, которые просто делают друг другу приятно, как сейчас принято считать. Брак без детей похож на пустой кувшин. У женщины, которая не имеет детей, очень быстро начинаются психологические проблемы. В природе женщины – посвятить себя заботе, причём не только о муже, который стоит над ней, но также ей нужны младшие, те, которые зависят от неё, в частности эмоционально. Тогда она может реализовать свою родительскую природу. И когда дети вырастают, основная идея брака на этом заканчивается. Мы выносим из этих отношений определённый опыт и, в частности, дух служения, дух бескорыстия.
Социологи и психологи утверждают, что для счастья в семье необходимо девять составляющих:
- Нежность и мягкость в отношениях.
- Общие интересы и жизненные ценности.
- Любовь к детям и интерес к их жизни.
- Способность заботиться и отвечать на заботу.
- Чуткое отношение к нуждам и желаниям друг друга.
- Отсутствие желания властвовать.
- Элементы игры, совместные развлечения.
- Хорошо развитое чувство юмора.
Основное правило поведения в любви: любящий человек, увидев хорошее, говорит об этом, а увидев плохое — молчит. Нелюбящий же, увидев хорошее, молчит, а увидев плохое — говорит. Судьба же видит все, но сначала не говорит ничего…
Самообманом можно самоустраниться от исполнения своих обязанностей, но, к счастью, личный контролер – совесть, стоит на страже морального долга. Представительство Бога в человеке – совесть, не дает упростить процедуру самоустранения от общества.
Бывают в жизни ситуации, когда, казалось бы, необходимо и оправдано самоустраниться от своих обязанностей, но совесть, моральный долг не дают этого сделать.
Польский педагог Януш Корчак писал: «Пошли мне, Боже, тяжелую жизнь, но красивую, богатую, высокую». Когда началась Вторая мировая война и была оккупирована Варшава, Корчак остался со своими воспитанниками, несмотря на угрозу преследования. В 1940 году его арестовали, несколько месяцев он просидел в тюрьме, откуда его выкупили его бывшие воспитанники. Он возвращается в «Дом Сирот», который находился на территории Варшавского гетто. Положение детей там с каждым днем ухудшалось, но Корчак до самого конца стремился поддержать дух детей. Множество людей пытались уговорить Корчака покинуть гетто, зная, что власти разрешили ему уходить и возвращаться, но Корчак отказался бросить детей и спасти свою жизнь. 5 августа 1942 года детей «Дома Сирот» отправили в концлагерь в Треблинку. Через несколько дней Януш Корчак вместе со своими детьми вошел в газовую камеру.
Вот как описывает этот день Виталий Комаров: «6 августа Корчак, по обыкновению, встал рано. На завтрак могли подать немного картофельных очисток или старую горбушку, а может, и по тщательно отмеренной в маленькую кружку порции эрзац-кофе. Корчак уже начал было собирать со стола, когда раздались два резких свистка и прозвучала команда «Alle Juden raus!» («Все евреи на выход!»). Неожиданность была частью немецкой стратегии. Заранее ничего не объявлялось. План на это утро предусматривал эвакуацию большинства детских учреждений в Малом гетто. Нижняя часть улицы Слиска уже была блокирована эсэсовцами, отрядами украинцев и еврейской полицией. Помогая детям построиться в колонну по четыре человека в ряду, он, должно быть, надеялся, что при любой, пусть самой ужасной ситуации сможет использовать свое обаяние и силу убеждения, чтобы раздобыть немного хлеба и картошки, а может быть, и какие-то лекарства для своих юных подопечных. И он сам останется рядом с ними, чтобы поддерживать их дух, быть их проводником, куда бы ни пришлось идти. Дети боязливо строились, сжимая в руках фляжки с водой, любимые книги, дневники, игрушки. Он должен был хотя бы попытаться ободрить их. Но что он мог им сказать — он, чьим правилом было никогда не обрушивать на детей неожиданности, он, утверждавший, что «долгое и опасное путешествие требует подготовки». Что мог он сказать им, чтобы не отнять у них надежду, да и не потерять ее самому? Возможно, он высказал мысль, что в том месте, куда они направляются, могут расти такие же сосны и березы, как в их любимом лагере, а уж если там есть деревья, то уж без птиц, кроликов и белок не обойтись. Но даже человек с яркой корчаковской фантазией не мог предположить, что на самом деле ожидало и его, и детей. Никто еще не смог убежать из Треблинки, чтобы рассказать правду. Они ехали не на восток. Их пунктом назначения был лагерь немедленного уничтожения в шестидесяти милях к северо-востоку от Варшавы. В Треблинке даже не ночевали. Немцы устроили перекличку — сто девяносто два ребенка и десять взрослых. Корчак возглавил эту маленькую армию — потрепанные остатки многих поколений честных солдат, которых он воспитал в своей детской республике. На руках он нес одного ребенка, а другого вел за руку. За ними на небольшом расстоянии шла Стефа с детьми от 9 до 12 лет. Корчак спокойно разговаривал с ними, при этом время от времени оборачивался, чтобы подбодрить идущих за ним детей. Еврейские полицейские шли с обеих сторон колонны. Немцы и украинцы пинками и дубинками загоняли людей в пахнущие хлоркой вагоны, но место все же оставалось. По свидетельству некоторых, в момент погрузки детей немецкий офицер прошел через толпу к Корчаку и передал ему какую-то бумагу. Влиятельный член CENTOS ходатайствовал перед гестапо о Корчаке и, как утверждают, Корчак получил разрешение вернуться, но без детей. Корчак покачал головой и жестом руки попросил офицера отойти. Корчак повел на посадку первую партию детей, а Стефа — вторую. В отличие от хаотической толпы кричащих людей, подгоняемых плетьми, приютские дети шли по четыре в ряд со спокойным достоинством. Это было похоже не на погрузку в товарные вагоны, а на марш молчаливого протеста против режима убийц…»
Петр Ковалев 2014 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/