Что, если шутку с пьяницей сыграть?
Снести его в роскошную постель,
Надеть бельё тончайшее и перстни,
Поставить рядом стол с едою вкусной
И слуг кругом, чтоб ждали пробужденья.
Узнает этот нищий сам себя?
…
Сочтёт всё волшебством иль сном чудесным.
Уильям Шекспир. Укрощение строптивой
Шутовство как качество личности – склонность паясничать на потеху другим, кривляться, балагурить и зубоскалить.
Однажды у придворного шута появилось желание изменить свою жизнь. Ему захотелось богатства, увлекательных путешествий и роскоши. Но больше всего шуту хотелось уважения. Всю жизнь люди показывали на него пальцем и говорили: «Посмотри-ка на этого дурака». Шут же мечтал о том, что все будут его уважать. Он рассказал об этом королю, и тот решил: «Шут, ты долгие годы доставлял мне радость. Я исполню твое желание и подарю тебе богатство». Теперь шут наслаждался своим новым счастьем. Он жил в дорогом доме и ел изысканные блюда. Однако он заметил, что уважение к нему со стороны окружающих — это всего лишь притворство. Для них он по-прежнему оставался шутом, хотя и богатым. Кроме того, он очень скоро промотал все свое состояние. Своими бедами он поделился с мудрым советником короля, но тот с улыбкой покачал головой и указал ему на стакан и полный вина графин: «Я не могу влить все это вино в стакан. Он для этого слишком мал. Точно так же твоя личность слишком мала для твоих желаний. Король одарил тебя богатствами, но твоя личность не в состоянии удержать их».
В зависимости от времени и обстоятельств шутовство могло представлять банальное паясничанье на потеху низкопробным вкусам окружения, клоунадой и хохмачеством, а могло быть тайным знанием, кажущейся глупостью, а зачастую представляло собой остроумие и даже мудрость, скрытую под масками фиглярства, фарса и ерничанья. Так, в трилогии Александра Дюма «Королева Марго», «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять» выступает придворный шут короля Генриха III Шико — чрезвычайно умный и благородный человек.
Придворный шут открыл блокнот и что—то туда записал. — Ты что там пишешь? — спрашивает у него король. — Я записываю имена всех дураков, которых знаю. Сейчас я записал твоё имя, потому что ты дал деньги незнакомому жулику—ювелиру, который пообещал купить для тебя за границей драгоценности. Он не вернётся. — А если всё-таки вернётся? — Тогда я твоё имя сотру, а его — впишу, — ответил шут.
Шутовство возникло в глубокой древности. Цари и короли обожали иметь при себе придворных шутов, способных развлечь монархов и их окружение музицированием, жонглированием, шутками, анекдотами, всевозможными ребусами и играми. Ю. Дмитриев в «Русском цирке» пишет: «Царь и бояре привлекают скоморохов во дворец и здесь заставляют их служить своим целям. Так рождается особая форма скоморошества — шутовство». Первое упоминание шута (planus regium) встречается у Плиния Старшего в его рассказе о визите Апеллеса во дворец короля Птолемея I.
На выходки шутов было принято не обижаться. Шутовство понималось как всегда уместная правдивость. Как-то раз пошел король купаться, а сзади подкрался шут и поцеловал его в зад. Король страшно разгневался и говорит: — Слушай, дурак, я прикажу отрубить тебе голову, но если ты сейчас скажешь что-нибудь еще более дерзкое, я тебя прощу! Шут: — Простите меня, ваше величество, я думал, что это Ее величество королева.
Король отправляется в поход и надевает на свою жену пояс верности. Шут королю: — На фиг стараешься? Она же у тебя такая страшенная, что никто и не польстится! Король: — Тихо ты, придурок! Вернусь — скажу, что потерял ключ. . .
В истории российского шутовства оставили след придворные шуты Петра Великого Иван Александрович Балакирев, вошедший в историю множеством рассказанных якобы им анекдотов, и Ян д’Акоста, которому за политические и богословские споры Пётр пожаловал остров в Финском заливе и титул «Самоедского Короля».
Среди шутов были и аристократы, такие как князья Волконский и Голицын, граф Апраксин. Голицын попал в шуты по прихоти Анны Ивановны за женитьбу на итальянке и принятие католичества.
Как-то восьмидесятилетний генерал женился на молоденькой девушке и пожаловался, что уже не может надеяться иметь наследников. Посочувствовав, шут ответил: «Надеяться не можете, но всегда можете опасаться».
На приеме у Бирона одна дама посетовала: «Нынче все так дорого, что скоро нам придется ходить нагими». Шут вмешался в разговор: «Ах, сударыня, это было бы самым дорогим вашим нарядом!»
Кто-то поинтересовался у шута, почему богиня любви Венера всегда изображена нагой. На это он тут же ответил: «Потому что она всегда делает нагими тех, кто чрезмерно пленяется ее веселостями».
Известный своей вздорностью поэт Тредиаковский спросил Голицына: «Какая разница между тобой и дураком?» Шут сразу ответил: «Дурак спрашивает, а я отвечаю».
БАЛЛАДА О ШУТЕ
Звени, бубенчик мой, звени.
Играйте, струны, в такт напеву.
Я вам куплеты пропою,
Как шут влюбился в королеву!
Жил при дворе у короля
И у прекрасной королевы
Веселый шут. Король любил
Его веселые напевы.
Был шут влюблен, но вот беда:
Любил он не простую деву,
А, гордость в сердце затая,
Тот шут влюблен был в королеву.
Звени, бубенчик мой, звени,
Рыдайте, плачьте громче, струны!
А, гордость в сердце затая,
Тот шут влюблен был в королеву.
Раз королева говорит:
— Мой шут, пропой мне серенаду!
Коль тронешь сердце ты мое,
Получишь поцелуй в награду!
И шут запел. И песнь лилась,
Как с гор весной сбегают струи.
А ночь прошла, и шут узнал,
Любви как сладки поцелуи.
Звени, бубенчик мой, звени…
Но, злобной ревностью горя,
Влюбленный паж уже злословит,
На королеву и шута
Донос коварный он готовит.
И снова ночь, но шут – в тюрьме.
О королеве он тоскует.
Ведь он не знает, что она
Не одного его целует.
Звени, бубенчик мой, звени…
Король наутро с палачом
Пришел к жене в ужасном гневе.
И, прикрываяся плащом,
Так говорит он королеве:
Я тоже песню полюбил,
Я тоже внял ее напеву.
Так на, возьми – вот голова
Шута, что любит королеву!