Взвешенность как качество личности – способность к продуманным словам, решениям, поступкам — следствиям унисона души и сильного разума, установившего жесткий контроль ума и чувств.
Однажды двое учеников подошли к Учителю с просьбой рассудить их спор. Ученики не могли решить как в разговоре с собеседником, следует давать ответы на вопросы. Первый сказал: — Учитель, я думаю, что лучше было бы отвечать на вопрос собеседника без промедления, и позже, в случае ошибки, исправляться, чем заставлять собеседника слишком долго ждать ответа. На это второй возразил: — Нет, напротив, следует обдумывать свой ответ тщательно, взвешивая каждую мелочь и деталь. Пусть на это уйдёт сколько угодно времени, главное — сразу дать верный ответ. Учитель взял в руки сочный апельсин и сказал, обращаясь к первому ученику: — Если ты дашь своему собеседнику съесть первую половину апельсина неочищенной, и лишь потом, очистив кожуру, отдашь вторую, может случиться так, что твой собеседник, распробовав горечь первой половины, выбросит вторую. Затем Учитель обратился ко второму ученику — Ты, конечно же, не накормишь своего собеседника горьким апельсином. Наоборот, ты будешь долго и тщательно очищать его, старательно отделяя от мякоти малейшие прожилки кожуры. Но, боюсь, что твой собеседник может уйти, так и не дождавшись обещанного угощения. — Так как нам следует поступать, — в один голос спросили ученики. — Перед тем как угощать кого-либо апельсинами, научитесь их чистить так чтобы не кормить собеседника ни горечью кожуры, ни напрасными ожиданиями, — ответил Учитель, — ну а пока не научитесь, доверьте лучше этот процесс тому, кого собираетесь угостить… И ещё, — немного погодя добавил он, — почаще чистите апельсины для себя.
Мудрецы древности говорили: «Поступай, обдумав всё, как тебе подскажет твой разум и твоё сердце». Человек, бесконтрольно выплёскивающий наружу, как помои, всю болтовню ума, не может быть взвешенным. Взвешенность – это когда после принятого решения душа хлопает в ладоши, а разум радостно потирает руки. Никаких разногласий и принижений друг друга.
Взвешенность – это кипячение своих мыслей. Она предполагает самостоятельность в принятии решений. Однако собственное решение должно базироваться на уважительном отношении к мнению других и советах как можно большего количества авторитетных людей. Мы пьём очищенную воду. Если есть подозрения, что вода грязная, перед употреблением её обязательно кипятят.
Взвешенный человек говорит только те слова, которые прошли через фильтры разума. В голове за сутки проскакивают десятки тысяч мыслей. Будет глупостью не устанавливать «колючую пограничную проволоку» между мыслепотоком и языком. Взвешенный человек умеет контролировать свои мысли и достоянием языка делает только те из них, которые тщательно взвешены. Иными словами, взвешенность невозможна без самоконтроля и самодисциплины. Разболтанный, беспокойный ум и ненасытные чувства, не контролируемые разумом, делают человека неуправляемым и безрассудным. По словам Вяземского, такой человек:
«… Как лихорадка, Мятежных склонностей туман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечет в край,
Из рая в ад, из ада в рай!
Взвешенность – это прохождение мысли через следующие отделы разума: «Отдел памяти», «Отдел сомнений», «Анализирующий отдел» и «Сопоставляющий отдел». Взвешенный человек в преддверии своего серьезного поступка мысленно делит страницу пополам, обозначая одну половинку как плюс, а другую как минус и начинает анализировать, сравнивать, вспоминать свой предыдущий опыт, советоваться с авторитетным знанием и, пока нет веры, всё подвергать сомнению, прежде чем сделать окончательный вывод. Слово и дело взвешенности всегда продуманно, зрело и рассчитано. Выношенное душой и разумом, оно лишено всякой спонтанности, торопливости и неблагоразумия. Взвешенные слова и дела приобретают свойства долговременности, то есть они долгое время остаются неизменными. Поэтому взвешенность дружна с ответственностью, осторожностью, разумностью и дальновидностью.
Взвешенность каждого слова и поступка была присуща И.В. Сталину. Писатель Николай Стариков в Книге «Сталин. Вспоминаем вместе» приводит на документальном материале множество примеров сталинской взвешенности. Вспоминает выдающийся танкист СССР, Герой Советского Союза, маршал бронетанковых войск Михаил Ефимович Катуков. В сентябре 1942 года его вызвали в Ставку. Сталин спросил: – Стреляют танкисты с ходу? Я ответил, что нет, не стреляют. – Почему? – Верховный пристально посмотрел на меня. – Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, – ответил я. – Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.
Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово: – Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы? – Конечно, меткость огня у противника снизится. – Вот это и нужно, – подхватил Сталин. – Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.
Каких только вопросов не приходилось решать Сталину в период войны! При этом мы сейчас говорим только о военных вопросах. А ведь он руководил еще и партией, и государством. Руководил внешней политикой СССР и секретными службами. И во всем этом круговороте находил время и силы не просто быть в курсе, но и реально руководить боевыми действиями. А ведь вдобавок ко всему этому Сталин еще и командовал партизанским движением! О том, что это была не простая формальность, пишет в своих мемуарах знаменитый партизанский командир Ковпак. У Сталина есть не только время на общение с партизанами – и это даже не самое удивительное. Героев борьбы с фашистами в немецком тылу специально доставили в Москву самолетом на совещание. Удивительно то, что у Сталина есть время на внимательное, неторопливое общение с ними. Тому, что он и во время этой встречи будет подсказывать некоторые взвешенные решения, направлять и учить, как сделать лучше, вы, уже не удивляетесь.
Сталин стоял посреди комнаты в костюме, всем известном по портретам. Рядом Ворошилов в маршальской форме. – Так вот он какой, Ковпак! – сказал товарищ Ворошилов. Сталин улыбнулся. Он пожал мне руку, поздоровался со всеми и предложил сесть. Я думал, что прием будет очень короткий – ведь какое тяжелое время. Но Сталин не торопился начинать деловой разговор, расспрашивал о наших семьях, поддерживаем ли мы с ними связь и как. Иногда ему приходилось отрываться, подходить к телефонам. Возвращаясь к столу, Сталин повторял вопрос. Он обращался то к одному, то к другому. Но вот взволнованные партизаны успокоились – ведь их, простых людей, принимает глава государства. Теперь Сталин заговорил о партизанских делах. Вопросов мне задано было товарищем Сталиным много… На вопрос Сталина, как мы вооружены, обмундированы, какой у нас источник пополнения вооружения и боеприпасов, я ответил: – Один источник, товарищ Сталин, – за счет противника, трофеи. – Ничего, – сказал Сталин, – теперь мы поможем отечественным вооружением. Отвечая на вопросы Сталина, мне вдруг показалось, что то, о чем я говорю, ему хорошо известно, что он спрашивает меня не для того, чтобы получить от меня какие-нибудь сведения, – у него их достаточно, – а чтобы навести меня на какую-то мысль, помочь мне самому что-то уяснить. Только потом я понял, к каким выводам он все время незаметно подталкивал меня, и, когда понял, поразился, до чего же это просто, ясно.
После того как я ответил на ряд вопросов, Сталин спросил, почему наш отряд стал рейдирующим. Я рассказал о тех выгодах маневренных действий, в которых мы убедились на своем опыте борьбы на Сумщине. Выслушав это, Сталин задал мне неожиданный вопрос: если все это так, если рейды оправдывают себя, то не можем ли мы совершить рейд на правый берег Днепра. Дело было очень серьезное, ответить сразу я не мог. – Подумайте, – сказал Сталин и обратился с каким-то вопросом к другому. А суть дела такова – Ставке нужно начать партизанские действия на Правобережной Украине. Военная обстановка этого требует. А наши партизаны в этом районе не оперируют. Можно ведь просто приказать, но Сталин действует по-другому. Много тоньше. О выходе на Правобережную Украину у нас никогда не заходило речи. Мы не смели и мечтать об этом… Сначала мы не выходили из пределов района, потом рейдировали уже по всей северной части Сумской области, а теперь мы вышли уже и из пределов Сумщины. Так что ничего неожиданного в предложении товарища Сталина нет. Просто он сделал из нашего опыта выводы, которых мы сами не смогли сделать, направляет нас туда, куда сейчас, видимо, нужнее всего… Сталин, разговаривавший в это время с другим, мельком взглянул на меня, сразу, должно быть, по моему виду понял, что я могу уже ответить, жду, когда он обратится ко мне.
Меня страшно поразило, когда он вдруг, повернувшись ко мне, сказал: – Пожалуйста, я слушаю вас, товарищ Ковпак. – Я думаю, товарищ Сталин, – сказал я, – что выйти на правый берег Днепра мы можем. – А что вам нужно для этого? – спросил Сталин. Я ответил, что больше всего нам нужны будут пушки, автоматы, противотанковые ружья. – Все будет, – сказал Сталин и приказал мне тут же составить заявку на все, что требуется для рейда на Правобережье. Написав заявку, Ковпак, как он сам пишет, «ужаснулся». Партизаны мыслили категориями «самолето-вылетов». Сколько самолетов должно прилететь, чтобы весь нужный груз доставить. Цифра всего необходимого огромна. И потом товарищ Ковпак свою записку урезал, решив, что столько сейчас просить невозможно. Что сказал бы руководитель, который весьма поверхностно знаком с вопросом? Кто не знает, сколько амуниции, одежды и оружия требуется для рейда большого воинского соединения? Согласился бы. И дал бы столько, сколько попросил Ковпак. Ему же виднее, сколько и чего нужно его партизанскому отряду.
Но Сталин ведет себя иначе. Произошло совсем по-другому. Взглянув на поданную мной бумажку, Сталин спросил: – Разве это вас обеспечит? А когда я сказал, что не решился просить большего, Сталин вернул мне заявку и приказал составить заново. – Мы можем дать все, что нужно, – сказал он. Пересоставляя заявку, я подумал, что было бы очень хорошо получить для бойцов сапоги, но решил, что это будет уже чересчур, и вместо сапог попросил ботинки. Сталин, прочитав новую заявку, тотчас вычеркнул ботинки. Ну вот, а я еще хотел сапоги просить! Но не успел я выругать себя, как над зачеркнутым словом «ботинки» рукой Сталина было написано «сапоги». Разговаривал с нами товарищ Сталин так, как будто времени у него много, не торопил нас, давал нам спокойно собраться с мыслями, а решал все тут же, при нас, не откладывая ни на минуту.
Другой пример. Нет достоверных свидетельств, говорящих о том, что Сталин лично отдал хоть один приказ расправиться с каким-нибудь деятелем культуры. Зато не раз случалось, что Сталин помогал и даже спасал этих самых деятелей. Он останавливал недалеких, корыстных, завистливых, некомпетентных чиновников, и талант получал награду и возможность работать. Вне зависимости от своих взглядов, происхождения и даже родства. Очень показательна история поэтессы Веры Инбер. После войны она получила Сталинскую премию 1946 года за блокадную поэму «Пулковский меридиан». Кроме этого Вера Инбер была награждена двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом «Знак Почета». Что тут удивительного? А удивительно то, что Вера Михайловна Инбер – двоюродная племянница Троцкого. После высылки ее дяди из СССР, после того, как он стал «главным врагом народа», отношение властей к ней стало настороженным. Вспомним рассказы «десталинизаторов»: что должно случиться с племянницей Троцкого в сталинском СССР в разгар репрессий? Арест? Срок? Нет – награждение орденом и получение престижной Сталинской премии. Когда в начале 1939 года большая группа писателей была представлена к награждению орденами, фамилии поэтессы в списке не оказалось. На это обратил внимание не кто иной, как сам Сталин. «Она племянница Троцкого? Ну и что? Наградить орденом “Знак Почета”».
Константин Симонов вспоминал о том, как Сталин решал дела, общаясь с писателями. Глава Союза писателей Фадеев заговорил об одном литераторе, который находился в особенно тяжелом материальном положении. «– Надо ему помочь, – сказал Сталин и повторил: – Надо ему помочь. Дать денег. Только вы его возьмите и напечатайте, и заплатите. Зачем подачки давать? Напечатайте – и заплатите. Жданов сказал, что он получил недавно от этого писателя прочувствованное письмо. Сталин усмехнулся. – Не верьте прочувствованным письмам, товарищ Жданов. Все засмеялись».
Не менее щепетильным и внимательным было отношение Сталина к кинематографу. Тем более что кино Сталин любил. Некоторые фильмы он пересматривал многократно. И, понимая важнейшую роль кинематографа в деле воспитания, придавал кино очень большое значение.
Фильм «Молодая гвардия», ставший классикой советского кинематографа, Сталин критиковал, и очень жестко. Во-первых, за то, что коммунисты показаны в нем поверженными и беспомощными. «“О чем они говорят? “Если бы не Сталин, где бы мы были?” А собственно, где они находятся – в тюрьме!” И дальше: “У нас было бы, как в Китае” А в Китае – освободительная война. Чему такие коммунисты могут научить? Во-вторых, неправильно показана эвакуация: что это за бегство? Наши заводы, наши люди эвакуировались организованно и планомерно. Откуда такие факты? Это историческая неправда. В-третьих, фильм растянут». Показательна реакция режиссера Герасимова. Он в обморок не падает. Он Сталина… перебивает. Он – спорит со Сталиным. И сам вспоминает об этом так: «Тут я перебил: – Это роман – любимый и читаемый; он стал настольной книгой. Надо следовать роману, а значит, нужны две серии… В одну серию нельзя. Я не берусь. Сталин отошел набить трубку – на маленьком столике у него лежали коробки “Герцеговины флор”. – Идиот, с кем ты споришь? – шепнул Берия. – Ну что, – сказал Сталин, – послушаем Герасимова. Я заговорил. Говорил непривычно долго и запальчиво, открывал книгу, что-то цитировал – доказывал, что, по сути, перед нами эпос и нельзя выбрасывать из фильма массовые народные сцены, эвакуацию и отступление, иначе не прозвучит тема сопротивления. И вообще нельзя сводить две серии в одну, тем более что придется кое-что доснять. Наконец, у меня так пересохло горло, что я замолк. Сталин смотрел с интересом – кто это берется ему возражать? Страха не было – было интуитивное ощущение, что все кончится хорошо. Сталин сказал: – Вот какой упрямый человек. Ну что, дадим ему сделать две серии? Пусть работает. Важно, что мы вовремя его поправили. Лучше поговорить здесь, в узком кругу, предостеречь от ошибок, чем ждать, пока эти ошибки станут предметом общего обсуждения. Работа над фильмом продолжалась. С учетом поправок переделывалась первая и доснималась вторая серия».
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/
What do you think?