— Это же хулиганство! Получите 15 суток!
“Операция «Ы» и другие приключения Шурика”
Хулиганство как качество личности – склонность к умышленным действиям, грубо нарушающим общественный порядок и выражающим явное неуважение и оскорбление индивида, группы, общности.
Однажды в храм во время службы зашёл молодой мужчина крупного телосложения, по лицу которого были видны недобрые намерения. Он прошёл вперёд всех, сел на скамейку и, развалившись, стал лузгать семечки и громко ругаться. Шла проповедь, за кафедрой стоял священник. Парень перебивал его, глумился над словами, кидал в него шелуху от семечек. Потом громко смеялся над хором, когда запели псалмы. Никто ему ничего не говорил. Служба шла своим чередом. А когда служба закончилась, к нему подошла старушка с веником и сказала: — Позволь, сыночек, я подмету вокруг тебя. Парень после этих слов внезапно заплакал и выбежал. На следующий день он вернулся в церковь и покаялся.
Хулиганство – это ода насилию. Оно самоутверждается посредством насилия, демонстрирует свою власть с помощью насилия, декларирует свою важность и значимость в глазах своего окружения методами насилия. Жажда власти у хулиганства проявляется через кураж, бесчинства, открытое и глумливое наслаждение безнаказанностью.
Хулиганство, как клеймо невежества – это форма агрессивного поведения, «изюминка» которого состоит в явном несоответствии повода и реакции на него. Хулиган зачастую действует немотивированно, что нельзя воспринимать буквально, ибо, как известно, немотивированных преступлений не бывает. Однако судьи теряются, когда на вопрос: «Что послужило причиной ваших хулиганских действий?», хулиган отвечает: «Да, он не дал мне закурить» — «Так вы ж не курите?» — Молчит. Получается, как в анекдоте: Судья задает вопрос педофилу: «На вас одиннадцать эпизодов изнасилования малолетних. Как вы это объясните?» — «А, что они песком бросаются!»
Хулиганство дружит с алкоголем. Как правило, оно проявляется в состоянии алкогольного опьянения или наркотического возбуждения. Большинство хулиганов – трусливое племя. Поэтому они обожают сбиваться в кодлы. Кодлой легче забить одного. Поэт Игорь Губерман пишет:
И гнусно, и гадко и подло…
И страх, что заразишься свинством…
А быдло сбивается в кодлу,
И счастливо скотским единством….
Хулиганству характерна высокая степень рецидивизма; шесть из десяти хулиганов повторно «мотают срок» опять же за хулиганство.
Любовь свою короткую залить пытался водкою
И воровать боялся, как ни странно,
Но влип в исторью глупую, и взят был опергруппою,
Нас взяли на бану у ресторана.
И вот меня побрили, костюмчик унесли,
Теперь на мне тюремная одежда.
Кусочек неба синего и звездочка вдали
Сверкает, словно слабая надежда…
Мы говорим об антиобщественных формах проявления хулиганства. Но нужно помнить, что в сердце любого мужчины, — по мнению В. О. Рузова, — сидит мальчик-хулиган, а в сердце любой девочки сидит плаксивая и ноющая девчонка. Поэтому, когда они забывают о культуре и начинают проявлять свои детские качества характера друг с другом, начинаются проблемы в семье». Хулиганство – оптовый поставщик дебоширства и домашнего тиранства.
В российской литературе был свой хулиган, творчество которого до сих редко кого оставляет равнодушным. Это поэт Сергей Есенин. Анатолий Мариенгоф в книге «Роман без вранья» вспоминает: «В есенинском хулиганстве прежде всего повинна критика, а затем читатель и толпа, набивавшая залы литературных вечеров, литературных кафе и клубов. Еще до всероссийского эпатажа имажинистов, во времена «Инонии» и «Преображения», печать бросила в него этим словом, потом прицепилась к нему, как к кличке, и стала повторять и вдалбливать с удивительной методичностью. Критика надоумила Есенина создать свою хулиганскую биографию, пронести себя хулиганом в поэзии и в жизни. Я помню критическую заметку, послужившую толчком для написания стихотворения «Дождик мокрыми метлами чистит», в котором он, впервые в стихотворной форме, воскликнул: Плюйся, ветер, охапками листьев, Я такой же, как ты, хулиган.
Есенин читал эту вещь с огромным успехом. Когда выходил на эстраду, толпа орала: — «Хулигана». Тогда совершенно трезво и холодно — умом он решил, что это его дорога, его «рубашка». Есенин вязал в один веник поэтические свои прутья и прутья быта. Он говорил: — Такая метла здоровше. И расчищал ею путь к славе. Я не знаю, что чаще Есенин претворял: жизнь в стихи или стихи в жизнь. Маска для него становилась лицом и лицо маской.
Вскоре появилась поэма «Исповедь хулигана», за нею книга того же названия и вслед, через некоторые промежутки, «Москва кабацкая», «Любовь хулигана» и т.д., и т.д. во всевозможных вариациях и на бесчисленное число ладов… Когда Есенин как-то грубо в сердцах оттолкнул прижавшуюся к нему Изидору Дункан, она восторженно воскликнула: — Ruska lubow! Есенин, хитро пожевав бровями свои серые глазные яблоки, сразу хорошо понял, в чем была для той лакомость его чувства.
Ни в одних есенинских стихах не было столько лирического тепла, грусти и боли, как в тех, которые он писал в последние годы, полные черной жутью беспробудности, полного сердечного распада и ожесточенности. Как-то, не дочитав стихотворения, он схватил со стола тяжелую пивную кружку и опустил ее на голову Ивана Приблудного — своего верного Лепорелло. Повод был настолько мал, что даже не остался в памяти. Обливающегося кровью, с рассеченной головой Приблудного увезли в больницу. У кого-то вырвалось: — А вдруг умрет? Не поморщив носа, Есенин сказал, помнится, что-то вроде того: — Меньше будет одной собакой!
Собственно говоря, зазря выдавали нам дивиденд наши компаньоны по книжной лавке. Давид Самойлович Айзенштадт — голова, сердце и золотые руки «предприятия»- рассерженно обращался к Есенину: — Уж лучше, Сергей Александрович, совсем не заниматься с покупателем, чем так заниматься, как вы или Анатолий Борисович… — Простите, Давид Самойлович, душа взбурлила. А дело заключалось в следующем: зайдет в лавку человек, спросит: — Есть у вас Маяковского «Облако в штанах»? Тогда отходил Есенин шага на два назад, узил в щелочки глаза, обмерял спросившего, как аршином, щелочками своими сначала от головы до ног, потом от уха к уху, и, выдержав презрительнейшую паузу (от которой начинал топтаться на месте приемом таким огорошенный покупатель), отвечал своей жертве ледяным голосом: — А не прикажете ли, милостивый государь, отпустить вам… Надсона… роскошное имеется у нас издание, в парчовом переплете и с золотым обрезом? Покупатель обижался: — Почему ж, товарищ, Надсона? — А потому, что я так соображаю: одна дрянь!.. От замены этого этим ни прибыли, ни убытку в достоинствах поэтических… переплетец же у господина Надсона несравненно лучше. Налившись румянцем, как анисовое яблоко, выкатывался покупатель из лавки.
Удовлетворенный Есенин, повернувшись носом к книжным полкам и спиной к прилавку, вытаскивал из ряда поаппетитнее книгу, нежно постукивал двумя пальцами по корешку, ласково, как коня по крутой шее, трепал ладонью по переплету и отворачивал последнюю страницу: — Триста двадцать. Долго потом шевелил губой, что-то в уме прикидывая, и, расплывшись, наконец, в улыбку, объявлял, лучась счастливыми глазами: — Если, значит, всю мою лирику в одну такую собрать, пожалуй что на триста двадцать потяну. — Что! — Ну, на сто шестьдесят. В цифрах Есенин был на прыжки горазд и легко уступчив. Говоря как-то о своих сердечных победах, махнул: — А ведь у меня, Анатолий, за всю жизнь женщин тысячи три было. — Вятка, не бреши. — Ну, триста. — Ого! — Ну, тридцать. — Вот это дело».
Великий хулиган своим поэтическим гением будет восхищать еще десятки поколений:
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Петр Ковалев 2013 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/