Бойкость как качество личности – способность быть преисполненным живостью, быстротой, смелостью, расторопностью и ловкостью; действовать решительно и находчиво.
Свекровь собралась к своей сестре в гости на длительное время. Перед отъездом она позвала к себе невестку и сказала: — Вот тебе материя, до моего возвращения сшей для меня рубаху. Через два месяца свекровь вернулась домой. Она позвала невестку и спросила: — Невестка, ты сшила мне рубаху? Принеси, оденусь. — Я уже заканчиваю, — ответила невестка, — остались подол рукава, шея и бока.
Бойкость – это постоянная заряженность и готовность решительно мчаться по беговым дорожкам жизни. Она – не свидетельство большого ума или сильного разума, она доказательство того, что организм готов в любой ситуации проявить быстроту, живость, расторопность в сочетании с решительностью, смелостью и находчивостью.
Много лет в народе рассказывали историю, которую до сих пор некоторые считают байкою, а многие авторитетные писатели реальным событием: Смотрит Семен Михайлович — уже трех маршалов посадили, вот-вот до него доберутся. Поехал он на дачу, выкопал два спрятанных в саду «максима» и установил их на чердаке. Видит — едут машины энкаведешников. Остановились, вышли из машин и начали ломать ворота. Буденный открыл огонь, приехавшие попадали и начали отползать, затем попытались обойти дом с другой стороны. Семен Михайлович перебрался ко второму пулемету и вновь открыл ураганный огонь.
Чекисты начали окапываться, а Буденный связался по телефону со Сталиным: «Иосиф Виссарионович, за мной приехали, взять хотят!» — А Вы? — Защищаюсь пулеметами. — Патронов надолго хватит? — Десять коробок, часа два продержусь. — Ладно, разберемся. Бой продолжался, энкаведешники взять Буденного не могли, ждали, пока закончатся патроны. Часа через полтора подъехала полуторка, из нее выскочил какой-то начальник, и чекисты перестали стрелять. Побросали раненых и убитых в кузов полуторки и убрались восвояси. Зазвонил телефон: «Семен Михайлович, это было недоразумение, виновные наказаны, будьте спокойны».
Передохнул Буденный, смел стреляные гильзы в угол. Вдруг опять раздается звонок: — Товарищ Буденный, а откуда у Вас взялись пулеметы? — А это, Иосиф Виссарионович, именное оружие, мне их преподнесли бойцы Первой Конной к шашке и нагану, которыми меня награждал Реввоенсовет и Вы лично. — Прекрасно, что бойцы так любят своего командира. Однако непорядок, что эти пулеметы были направлены против наших карающих органов. Нужно сдать.
Позвонил Буденный Ворошилову, вместе отвезли «максимы» в арсенал. Едут обратно — Семен Михайлович радостный, улыбается, спрашивает Ворошилова, чего тот грустит. — Без защиты ты остался, Семен Михайлович. Пулеметы сдали. — Ну, за это не переживай! У меня в саду пушка закопана и снаряды с картечью, завтра же затащу на чердак.
Бойким в народе называют человека, если он обладает решительным характером, предприимчив, энергичен, находчив. Словом, живчик, оптимист, который не вешает нос в экстремальной ситуации, а упорно пытается найти выход, быстро и умело сделав что-либо. Когда кто-либо боек на язык, он всегда находит, что ответить в разговоре или споре.
Вслушаемся в разговор героев комедии «За двумя зайцами» и обратим внимание на бойкую тетушку: «И смотрите, чтобы ваша тетка-хамка не приперлась! Добрый день вам в хату! Ой бегала ж, как хорь за зайцем, пока не распродала всех яблочек. Дай, думаю, зайду к Серкам, да выпью чарку-другую горилки. А вам кошечку подарю, а Серка яблочками угощу. Какой я Серко? У меня собака была Серко, так я ее прогнал со двора, чтобы так погано дразнили. Я не Серко, а Серков. — А по мне хоть и Рябков. — Выпей, сестра, чарку, а то мы к вечерне собираемся. — Ага, мы так спешим. — Да успеете еще. Ну, дай боже! Так и знала! — Что это, вы к нам в гости? — Ага. — Сама видишь, голубка. — У нас сегодня не приемный день. А у меня как раз очень приятный. Все яблочки продала. Выпейте со мной, Прокоп Свиридович! — Оно конечно… — Ну! Господи, и он угощаться! А, да вам тут не вольно и выпить. Папа, поставьте! — Будем! — Тут не кабак. — Вот что, Приська. Пойди-ка на кухню, да поставь-ка тетке самовар! Не дождетесь, да! Как вы смеете? Как вы смеете! Мама! Папа! — Чтобы моя дочь после пеньсиона да по самовар? — Пансиена, пансиена… Побыла где-то три дня на побегушках, а кобенится. — Что? — А вы потакайте, потакайте больше вашей Приське! — Не смейте, не смейте меня называть Приськой! Муштруйте свою Галю! — Если б моя Галька так кочевряжилась я б ей, гадюке, во как намылила шею! — Что? Вот и учите свою Гальку, а меня уже учили! — Учили, да мало. Придется переучивать. — Не вашего, сестра, это ума дело! — Носитесь с ней, как с бандурой. — Да попросите, папа, выйти! Влезла… — Мы, Секлета Филиповна, что-то одно, а вы… — Да! — … а вы — что-то другое. — Да! — Что другое? Разве я не знаю, какие паны были Серки? Ваш батя кожи мял и с того хлеб ел. А я яблочки продаю и с того хлеб ем и никого не боюсь! — Даже вашей великоразумной Приськи. — Не испугались и мы вас! — Руки короткие! — До такого носа, как твой, я и короткими достану. — Мама! — Какой же у нее нос, какой? — Как у цапли! — То у твоего мужика нос был как… как… — Ну, ну? — О! Как копна развернутая! — А ты моего мужика не трожь! На нем верхом никто не ездил. Он не был таким хамлом, как твой! — Папа! — Какое я хамло? — Гоните ее отсюда! — Кого? — Меня, Секлету Лемериху гнать? — Торговка! Торговка! — Ух вы, прихвостни чертовы! — Вон! Мама! Мама! — Оборотни дурноголовые! — Сестра! — Я вам полатаю, панские морды! — Фимка! — Фимка дура! — Вон с хаты! — Вертихвостка, на тетку смеешь кричать! — Ой, боже мой, боже мой. Эх вы! Водит вас эта дуреха как щенков на сворке, а вы губы развесили. — Ой, боже мой, боже мой!»
Зачастую в жизни глупость компенсируется бойкостью. Еще Фрэнсис Бэкон в «Эссе о гражданской и моральной жизни» четко подметил: «Человеческой натуре вообще более сродни глупость, нежели мудрость; а потому и качества, пленяющие людскую глупость, имеют наибольшую силу воздействия. В прочих житейских делах такую же точно силу имеет бойкость. Что нужнее всего? — Бойкость. А что во-вторых и в-третьих? — Опять-таки бойкость. А между тем бойкость — дитя низости и невежества и не идет в сравнение с другими талантами; и все же она прельщает и покоряет всех, кто либо слаб разумом, либо робок духом — а таких всегда много; в минуты же слабости подчиняет себе и мудрых. Вот почему бойкость творит чудеса при народовластии, но меньше при сенатах и монархах; и всегда бойкие достигают большего при первом своем появлении, чем в дальнейшем, ибо бойкость плохо держит свои обещания… Конечно, для людей мыслящих бойкость представляет забавное зрелище, да и в глазах толпы она смешна; ибо если смешным почитается нелепое, то крайняя бойкость с нелепостью почти неразлучна. Особенно забавно видеть, как бойкий бывает приведен в смущение и как лицо его при этом вытягивается и деревенеет; оно и неудивительно: кто скромен, тому не привыкать смущаться; но на бойких в подобных случаях находит столбняк — вроде пата в шахматной игре, когда и мата нет и с места сойти нельзя. Последнее, впрочем, составляет скорее предмет сатиры, нежели серьезных наблюдений. Надо хорошенько помнить, что бойкость всегда слепа: она не различает опасностей и препятствий, а потому непригодна советнику, но нужна исполнителю; так что бойких лучше не выдвигать на первое место, но ставить под начало других, ибо при обсуждении дела полезно видеть все его опасности, а при выполнении лучше не видеть их, разве когда они очень уж велики».
Межличностное общение с бойкостью всегда живое, быстрое. Как правило, оно не глубокое и легкое. Характер бойкости, ее социальный окрас всецело зависит от того, кто ее представляет. К примеру, бойкий папарацци или журналюга, не имеющий представления о совести и чести, мать родную по кусочкам поджарит на сковородке, лишь бы выведать нужную ему информацию.
Один бойкий журналист, держа в руках записную книжку и карандаш, спросил Эйнштейна: «Есть ли у вас блокнот или записная книжка, куда вы записываете свои великие мысли?» Эйнштейн посмотрел на него и сказал: «Молодой человек! По-настоящему великие мысли приходят в голову так редко, что их нетрудно и запомнить».
В то же время, за внешним проявлением бойкости может быть спрятана личная трагедия порядочного человека. Вспомним фильм Петра Тодоровского «Военно-полевой роман». Главный герой фильма юный солдатик Саша Нетужилин не то что влюблен, а скорее потрясен медсестрой Любой – фронтовой любовницей комбата Неронова. «Сколько грязи вылито в адрес этих молодых женщин в тылу, и с каким обожанием, с какой надеждой на жизнь и верой в бессмертие смотрели на них там, на фронте: пусть не все, но смотрели. На войне им было труднее, чем мужчинам, а после неё — труднее вдвойне. За очень редким исключением», — отмечал писатель-фронтовик Борис Васильев.
Приблизительно такой негативный сценарий жизни ожидал и Любу. Погиб любимый комбат, осталась с дочкой на руках. После войны Саша Нетужилин идет мимо ЦУМа и видит Любу, пританцовывающую на морозе и бойко торгующую горячими пирожками. Метаморфоза жизни потрясла Сашу: он помнил влюбленную, гордую, уверенную в себе женщину, а сейчас перед прохожими мельтешила бойкая, вульгарная и неопрятная торговка. Все равнодушно проходили мимо, а Саша обмер и не мог сделать ни шагу. У него замечательная, любимая жена, с которой ему легко и просто.
Борис Васильев пытается ответить на этот вопрос: «Саша сражается со всеми (и прежде всего — с нею) не за то, чтобы вполне конкретная Люба Антипова стала его женой или возлюбленной; он сражается за её воскрешение. У него есть совесть. Наша, общая совесть, которая поэтому и называется гражданской: ему мучительно больно за то, во что превратилась прекрасная „женщина товарища майора“, и стыдно, как мы — мы все, вместе! — могли это допустить. И он начинает очищать её от скверны, высекать нежную, любящую и верную жену и мать из серого асфальта московских улиц».
Петр Ковалев 2013 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/