Неделикатность как качество личности – склонность не считаться с чужими интересами, проявлять грубоватость и неосторожность в межличностном общении; неспособность при необходимости избегать во взаимоотношениях с окружающими неприятных для них тем, воспоминаний, интонаций; неготовность тонко прочувствовать ситуацию или состояние человека и словом либо делом создать обстановку, в которой он не почувствовал бы неловкость и неудобство своего положения.
Однажды на дачу в Переделкино в гости к Чуковскому приехал Аркадий Райкин. Корней Иванович встретил гостя в саду, они поднялись на крыльцо, и тут, по воспоминаниям Аркадия Исааковича, произошла такая сцена: «- Вы гость. Идите первым,— сказал Чуковский. — Только после вас. — Идите первым. — Не смею. — Идите первым. — Ни за что! — Ну, это, знаете ли, просто банально. Нечто подобное уже описано в литературе. Кстати, вы не помните кем? — А вы что же, меня проверяете? — Помилуйте. Зачем мне вас проверять? Просто я сам не помню. — Ну, Гоголем описано. В «Мертвых душах». — Гоголем, стало быть? Неужто? Это вы, стало быть, эрудицию свою хотите показать? Нашли перед кем похваляться. Идите первым. — Ни за какие коврижки! — Пожалуйста, перестаньте спорить. Я не люблю, когда со мной спорят. Это, в конце концов, невежливо — спорить со старшими. Я, между прочим, вдвое старше вас. — Вот потому-то, Корней Иванович, только после вас и войду. — Почему это «потому»? Вы что, хотите сказать, что вы моложе меня? Какая неделикатность! — Я младше. Корней Иванович. Младше. — Что значит «младше»? По званию младше? И откуда в вас такое чинопочитание?! У нас все равны. Это я вам как старший говорю. А со старших надо брать пример. — Так подайте же пример. Корней Иванович. Входите. А я уж за вами следом. — Вот так вы, молодые, всегда поступаете. Следом да следом. А чтобы первым наследить— кишка тонка?! После чего он с неожиданной ловкостью встал на одно колено и произнес театральным голосом: — Сэр! Я вас уважаю. Я встал на два колена: — Сир! Преклоняюсь перед вами. Он пал ниц. То же самое проделал и я. Он кричал: — Умоляю вас, сударь! Я кричал еще громче. Можно сказать, верещал: — Батюшка, родимый, не мучайте себя! Он шептал, хрипел: — Сынок! Сынок! Не погуби отца родного!
Надо заметить, дело происходило поздней осенью, и дощатое крыльцо, на котором мы лежали и, как могло показаться со стороны, бились в конвульсиях, было холодным. Но уступать никто из нас не хотел. Из дома выбежала домработница Корнея Ивановича, всплеснула руками. Она была ко всему привычна, но, кажется, на сей раз не на шутку испугалась. Попыталась нас поднять. Чуковский заорал на нее: — У нас здесь свои дела! Бедную женщину как ветром сдуло. Но через мгновение она появилась в окне: — Может, хоть подстелите себе что-нибудь? Чуковский лежа испепелил ее взглядом, и она уже больше не возникала. А он продолжал, вновь обращаясь ко мне: — Вам так удобно? — Да, благодарю вас. А вам? — Мне удобно, если гостю удобно.
Все это продолжалось как минимум четверть часа, в течение которых мне несколько раз переставало казаться, что мы играем. То есть я, конечно, понимал, что это игра. Да и что же другое, если не игра?! Но… как бы это сказать… некоторые его интонации смущали меня, сбивали с толку. — Все правильно,— сказал он, наконец поднявшись и как бы давая понять, что игра закончилась в мою пользу.— Все правильно. Я действительно старше вас вдвое. А потому… Я вздохнул с облегчением и тоже встал на ноги. — … а потому… потому… И вдруг как рявкнет: — Идите первым! — Хорошо,— махнул я рукой. И вошел в дом. Я устал. Я чувствовал себя опустошенным. Мне как-то сразу стало все равно. — Давно бы так,— удовлетворенно приговаривал Чуковский, следуя за мной. — Давно бы так. Стоило столько препираться-то! На сей раз это уж был финал. Не ложный, а настоящий. Так я думал. Но ошибся опять. — Все-таки на вашем месте я бы уступил дорогу старику ,— сказал Корней Иванович, потирая руки…».
Неделикатность – это отсутствие внутреннего сканера, способного сканировать чувства и намерения других. В отличие от своей противоположности – деликатности, неделикатность лишена душевной конструкции, для которой свойственна уважительность к людям, внимательность к их чувствам, желаниям и намерениям. Будучи инвалидом вежливости, она начисто лишена предупредительности, гибкости и мягкости в межличностном общении. Если деликатность обладает внутренним чутьём, особой душевной чуткостью и чувствительностью к нуждам окружающих, то неделикатность поверхностна и верхоглядна. Ей недоступно читать мысли и сокровенные желания других, поэтому она вторгается в чужие жизни, ворошит болезненные темы, проявляет надоедливую угодливость и назойливую учтивость.
Неделикатность разрастается там, где ум, чувства и разум пропитаны эгоизмом. Если деликатность подразумевает утонченность, то есть тонкое и глубокое знание человеческой природы, ее вкусовых пристрастий счастья, потребностей и желаний, то неделикатность в купе с эгоизмом думает только о себе, её разум отключен ложным эго. В отличие от деликатности, она не намерена думать об острых углах и неприятных моментах жизни окружающих, а, тем более, решать их важные и болезненные вопросы.
Джон Голсуорси в романе «Конец главы» пишет: «На торжище человеческой неделикатности яблоку негде было упасть». С хвостом годов ничего не изменилось, по-прежнему неделикатность обжилась во всех сферах жизни. К примеру, работая локтями, вглубь автобуса пробивается старуха, выбирает первого сидящего мужика и громко говорит: — Мужчина! Вы что, не видите? Перед вами женщина в годах! Мужик отрывается от газеты, смотрит на неё и отвечает: — Не надо скромничать. Говорите прямо — «в веках».
Иными словами, неделикатность и эгоизм не могут жить врозь. Эгоист, озабоченный своей болячкой, будет в обществе людей, которым это неинтересно и неприятно, постоянно поднимать эту тему, даже не замечая или игнорируя сигналы отторжения окружающими данной тематики. Даже прямые замечания, что не деликатно рассказывать о своих болезнях, для этого есть врач, не оказывают на эгоистичную неделикатность должного воздействия.
Деликатность, несмотря на свою природу, реагирует на свою противоположность – неделикатность, однозначно6 «Пошла вон!» Однажды приятель Брамса шел мимо его дома и решил просто так, без предупреждения, заглянуть к нему в гости. Войдя в квартиру, он услышал, что из-за двери кабинета композитора доносится фортепианная игра, но при этом к музыке примешивались какие-то странные и протяжные звуки, более всего напоминавшие отчаянный собачий вой… Зная, что у Брамса нет собаки, приятель был несказанно удивлен и, робко приоткрыв дверь, просто-таки замер от потрясения… Разумеется, никакой собаки в комнате не было, зато был взлохмаченный, в одной ночной рубашке Брамс; он импровизировал за роялем, оглашая при этом комнату истошным душераздирающим воем, и из глаз его ручьями текли слезы… Приятель замер, зачарованный этой вдохновенной, одновременно жутковатой картиной. Тут Брамс заметил его и, оглушительно захлопнув крышку рояля, взревел: — Как ты здесь оказался?! — Я шел мимо и услышал твою музыку… А дверь была не заперта. — Вон отсюда! — сказал совершенно не склонный в эту минуту к деликатности Брамс. — Мою музыку нужно слушать в концерте, а не у меня под дверью!
Неделикатность часто проявляется в связке с панибратством и фамильярностью. Однажды композитор Иоганн Брамс был в гостях у одного аристократа. Желая сделать приятное своему гостю, хозяин велел за обедом подать на стол лучшее вино из своих подвалов. Он поднял тост в честь композитора и закончил его так: «Господа! Это лучшее вино из моих подвалов, так сказать, Брамс среди вин!» Немного позже он спросил композитора, как ему понравилось вино. Тот ответил: «Вино неплохое, а нет ли у вас среди вин еще и Бетховена?»
Однажды Эйнштейн шёл по коридору Принстона, а навстречу ему — молодой и о-очень малоталантливый физик. Поравнявшись с Эйнтейном, он фамильярно хлопнул его по плечу и покровительственно спросил: — Ну как дела, коллега? — Коллега? — удивлённо переспросил Эйнштейн. — Неужели Вы тоже больны ревматизмом?
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/