Умолять бесполезно.
Надпись на ларьке
Неумолимость как качество личности – неспособность откликнуться на мольбы, просьбы и уговоры; склонность выражать неотвратимость, непреклонность и беспощадность.
Однажды Ходжа Насреддин сильно повздорил со своим соседом и вскричал: — Я проклинаю тебя! Да упадёшь ты через 40 дней и да сломаешь ты ногу! Сосед направился домой, и вдруг упал, да так неудачно, что сломал ногу. Его отнесли домой и уложили в постель. Корчась от боли, он попросил своих домашних пойти к Насреддину и упросить его прийти к нему. Насреддин пришёл. — Прости меня, — сказал сосед. — Я не знал, что твоё проклятье так сильно действует. — Моё проклятье в данном случае не причём, — ответил Насреддин с достоинством. — Ты сломал ногу сам, в тот же день, без всякого проклятья. Помнишь, я сказал: «Через 40 дней»? Так вот, через 40 дней, моё проклятье вступит в силу, и ты сломаешь вторую ногу. С этими словами Насреддин удалился.
Неумолимость – это когда хочешь от человека нужной для тебя реакции на ситуацию и видишь бесполезность и тщетность своих усилий. Любые попытки повлиять на него бессмысленны, ты не можешь ни под каким соусом изменить его реакцию на ситуацию. Остается только изменить свое отношение к ситуации. Неумолимость, как смерть, не идет ни на какие компромиссы и уступки.
Характер неумолимости зависит от ее носителя. Если она замешана на беспощадности, жестокости и ненависти, получается адская гремучая смесь, от которой на сто миль несет порочностью. Если она является следствием непреклонности, принципиальности и бескомпромиссности, то в зависимости от контекста ситуации вполне может проявлять достоинство личности. Но, как правило, неумолимость – свидетельство бездушия и бессердечности.
Как невозможно повлиять на неумолимое время, отменить действие неумолимых законов природы, поменять родителей, так и с неумолимым человеком – в данный момент изменить его нельзя, остается только терпеть. Если воспитать в нем мягкость, гибкость, сострадание и уважительность к людям, он постепенно расстанется с неумолимостью, но чтобы это сделать, нужно время и терпение.
Неумолимость может быть следствием ненависти и страха, экстремальной ситуации, холодной расчетливости, корысти, садизма, словом, длинной цепочки причин.
Во время египетского похода Наполеон в 1799 году осадил город Яффа. Биограф Наполеона Е.В. Тарле описывает, как проявилась неумолимость полководца в этой военной операции. Город не сдавался. Бонапарт приказал объявить населению Яффы, что если город будет взят приступом, то все жители будут истреблены, в плен брать не будут. Яффа не сдалась. 6 марта последовал штурм, и, ворвавшись в город, солдаты принялись истреблять буквально всех, кто попадался под руку. Дома и лавки были отданы на разграбление. Спустя некоторое время, когда избиения и грабеж уже подходили к концу, генералу Бонапарту было доложено, что около 4 тысяч уцелевших еще турецких солдат при полном вооружении заперлись в одном обширном, со всех концов загороженном месте и что когда французские офицеры подъехали и потребовали сдачи, то эти солдаты объявили, что сдадутся только, если им будет обещана жизнь, а иначе будут обороняться до последней капли крови. Французские офицеры обещали им плен, и турки вышли из своего укрепления и сдали оружие. Пленников французы заперли в сараи.
Генерал Бонапарт был всем этим очень разгневан. Он считал, что совершенно незачем было обещать туркам жизнь. «Что мне теперь с ними делать? — кричал он.- Где у меня припасы, чтобы их кормить?» Не было ни судов, чтобы отправить их морем из Яффы в Египет, ни достаточно свободных войск, чтобы конвоировать 4 тысячи отборных, сильных солдат через все сирийские и египетские пустыни в Александрию или Каир. Но не сразу Наполеон остановился на своем страшном решении… Он колебался и терялся в раздумье три дня. Однако на четвертый день после сдачи он отдал приказ всех их расстрелять. 4 тысячи пленников были выведены на берег моря и здесь все до одного расстреляны. «Никому не пожелаю пережить то, что пережили мы, видевшие этот расстрел», — говорит один из французских офицеров.
Неумолимость может быть проявлена в совершенно неожиданной компании: дружелюбии, вежливости и учтивости. Во времена Екатерины II в здании на Фонтанке, где размещалось созданное Николаем I Третье отделение, была «комната Шешковского» — с удивительным устройством пола. Эдвард Радзинский пишет: «Шешковский во времена Екатерины Великой был негласным главой тайной полиции. Императрица, переписывавшаяся с Вольтером, отменила пытки, но кнут существовал. И Шешковский нашел ему самое поучительное применение.
Уличенного в вольномыслии дворянина вызывали к сему господину. Шешковский встречал его с превеликим дружелюбием. Сажал в кресло, немного журил за содеянное. Вызванный уже считал, что все счастливо обошлось… Как вдруг Шешковский отворачивался к иконам, висевшим во множестве в его кабинете, и начинал усердно, в голос, молиться. И тотчас пол под проштрафимся господином стремительно опускался. И филейная часть несчастного поступала в полную власть людей с розгами, находившимися под полом… Проворные руки спускали штаны, и дворянина, как жалкого раба, пребольно, долго пороли — до крови на заднице. Несчастный кричал от боли, проклинал Шешковского, но палач продолжал преспокойно молиться. После чего те же руки надевали на несчастного штаны, заботливо оправляли платье, и стул с высеченным поднимался. И Шешковс-кий, как ни в чем не бывало, оборачивался и ласково продолжал беседу…
Причем этим дело не кончалось. Вскоре о случае (Шешковский продолжал заботиться!) узнавали в полку. Выпоротый, и, значит, по кодексу дворянской чести, обесчещенный дворянин вынужден был уходить в отставку».
Неумолимость может быть дочерью мести и страха. Николай I хорошо помнил, как погибли в неумолимых руках гвардейцев его дед и отец. К гвардии он одновременно испытывал страх и жгучее желание отомстить. Никакие мольбы декабристов о пощаде не трогали его сердце. Императора можно понять: его семья во время восстания декабристов пребывала в жутком страхе. Мать Николая двадцать четыре года назад увидела изуродованное тело убитого мужа-императора… теперь ей грозило увидеть убитым императора-сына. И рядом погибала от страха за мужа жена Николая, уже выучившая имена убитых гвардией русских государей. После этого дня у нее навсегда остался нервный тик.
И состоялось кровавое решение, а затем неумолимость к заговорщикам, которые в своих планах опередили большевиков, желая искоренить самодержавие, то есть вырезать всех членов царской семьи. Николай I вспоминал: «Генерал-адъютант Васильчиков (командующий гвардией), обратившись ко мне, сказал: «Ваше Величество, ничего не поделаешь: нужна картечь!» — Вы хотите, чтобы я пролил кровь подданных в первый же день моего царствования? — Чтобы спасти вашу империю, — ответил мне Васильчиков».
Император хорошо помнил знаменитую фразу Бонапарта. Молодой Бонапарт, наблюдая чернь, захватившую дворец французского короля, сказал: «Какой осел этот король! Нужно было всего-то батарею, чтобы рассеять эту сволочь!»
И Николай сам принял командование батареей. Всю жизнь он жаждал отомстить за кровь отца, деда и за свой страх, и вот этот час настал. Эдвард Радзинский пишет: «В Зимнем дворце приехавшие присягать знаменитые вельможи в орденах и лентах молча сидели вдоль стен и тягостно ждали — кто победит. Вдруг огромные окна дворца осветились, будто вспыхнули несколько молний… И раздался глухой удар. Это начали стрелять пушки. Первый выстрел был предупредительным — поверх голов мятежников и пришелся в здание Сената. Ядро застряло в стене… и Николай несколько лет запрещал его вынимать. Оставил на память безумным головам. Восставшие ответили беспорядочным огнем и криками: «Ура, Конституция! Ура, Константин!» Но уже следующий залп прямой наводкой — обратил их в беспорядочное бегство…
В России не было казней со времен Елизаветы. Императрица-нимфа поклялась Господу отменить смертную казнь, если переворот будет удачен. Теперь строгий государь казнь вернул. Но за это время произошло недопустимое — в России разучились вешать. Поэтому виселицу соорудили слишком высокой. Так что пришлось из находившегося по соседству с Петропавловской крепостью Училища торгового мореплавания принести школьные скамейки. Пятеро приговоренных декабристов поднимались один за другим на помост и становились на скамейки, поставленные под виселицей. Каждому обмотали шею веревкой, но, когда палач сошел с помоста, в ту же минуту помост рухнул. Двое повисли, но трое других попадали вниз в разверстую дыру, ударяясь о лестницы и скамейки.
Несмотря на все обычаи, решили вешать заново… Помост поправили и вновь возвели на него несчастных упавших. И герой войны с Наполеоном полковник Муравьев-Апостол сказал, вновь поднимаясь на помост: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!» Под барабанную дробь опять затянули шеи веревками. На этот раз успешно.
Остальные участники осуждены были на каторжные работы, разжалованы в солдаты, утеряли дворянство. Вчерашние блестящие гвардейские офицеры очутились на рудниках в Сибири.
Все царствование Николая знатные родственники униженно просили помиловать декабристов. Но царь не слушал молений. И когда одиннадцать женщин — жены и невесты осужденных — посмели отправиться вслед за мужьями в Сибирь, Николай постарался. Согласно закону о ссыльнокаторжных, аристократки потеряли не только привилегии дворянства, но и самые обычные гражданские права.
Общество должно было уяснить раз и навсегда — власть непреклонна. И общество уяснило. Ретиво отреклось от мятежников. Даже предалось спасительному сарказму:
В Париже сапожник, чтоб барином стать,
Бунтует — понятное дело.
У нас революцию делает знать —
В сапожники что ль захотела?
— написала вчерашняя знакомая страдальцев — графиня Ростопчина.
После подавления мятежа Николай хорошо усвоил главный урок управления Россией. Урок, который он будет пытаться передать сыну. «В Европе Государь должен обладать искусством быть то лисою, то львом. — Так учил политиков генерал Бонапарт. — В России — только львом».
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/