Самовластие как качество личности – склонность к обладанию неограниченным правом распоряжаться, повелевать, властвовать, подчинять своей воле.
В начале царствования самовластного Павла I А.В. Суворов попал в немилость. Причиной тому послужило неодобрение Суворовым нововведений в армии, произведенных новым императором. Так, например, говорят, что при поступлении приказа о введении новой военной формы прусского образца, Суворов публично резко высказался: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак: я не немец, а природный русак!» Это и другие подобные высказывания были доведены до сведения самовластного императора, который велел Суворову сложить с себя командование войсками.
Пришлось Суворову столкнуться и с самовластным великим князем Константином Павловичем, который прибыл в армию Суворова, когда она располагалась на берегах реки По. Суворов всегда с показным благоговением относился к лицам царствующего дома. Он встретил великого князя словами: «Опасности, которые Ваше Высочество можете быть подвержены, заставляют меня думать, что я не переживу Вас, если с Вами случится какое-нибудь несчастье». Кроме того, он выказал опасение, что если Константин попадет в плен, то России придется заключить крайне тяжелый для нее мир с Францией. Великий князь Константин Павлович находился в отряде генерала Розенберга. Вопреки распоряжениям Суворова, Константин вынудил Розенберга к рискованной переправе на правый берег реки По. Генерал Моро воспользовался таким неудачным маневром русских войск. Он внезапно атаковал их, разбил наголову и обратил в бегство.
Суворов был в гневе! Отдав категоричные приказания войскам, в том числе и Розенбергу, он стал думать, как поступить с Константином. Вначале он хотел сообщить императору о поведении его сына, но, остыв, передумал. Суворов пригласил Константина к себе и заперся с ним в кабинете. Неизвестно, что говорил Суворов Константину. Через полчаса Константин вышел из кабинета расстроенный, красный и весь в слезах. Но с тех пор Константин оказывал Суворову особенное уважение.
Самовластие обрушивается на людей, как тяжкое иго от человека с деспотичным, властолюбивым эго. Самовластный человек сумасброден, своеволен и своенравен. Настоящее бедствие, когда он добивается власти. На свете нет ужаснее напасти, Чем идиот, дорвавшийся до власти. Если к тому же самовластный человек некомпетентен, не соответствует взятой на себя роли — это большое несчастье для подчинённых. Чтобы добиться власти, он не останавливается ни перед чем. В опасности находятся все, кто очутился рядом с самовластием.
В сериале «Великолепный век» один из героев говорит: «Власть — это рубашка из огня. Если умеешь носить её верой и правдой, она будет оберегать тебя и уничтожит твоих врагов. Однако, стоит поддаться гордыне и своё место забыть, тогда она самого тебя сожжёт. Тут же».
Философ Артур Шопенгауэр утверждал: «Eсли хoчешь пoдчинить себе всё, пoдчини себя рaзуму». Самовластие, как шампанское, ударяет в голову. Являясь рабом разбухшего от важности ложного эго, оно не дружит с разумом. Оно всецело поглощено удовлетворением постоянно растущих запросов беспокойного, вожделенного ума и ненасытных, взлохмаченных чувств. Мюриель Барберри в «Лакомстве» пишет: «Кто в жизни не отведал дурмана власти, не может себе вообразить этот выплеск адреналина, что разливается по всему телу, и движения становятся гармоничными, и бесследно исчезает усталость, исчезает все, что не служит единственно вашему удовольствию, этот экстаз могущества без пределов, когда уже ни за что не надо бороться — знай пользуйся тем, что завоевано, упиваясь бесконечным восторгом, который познаешь, внушая трепет».
Оптимальный по краткости путь к властвованию и подчинению людей – покорить их умы и сердца. Люди доверяют тем, кого любят. Самовластие идет к обладанию неограниченным правом распоряжаться с помощью сеяния страха, насилия и угроз.
Самовластие жаждет власти, но получив управленческий руль, живёт в постоянном страхе его потерять. Во власти самовластие находит панацею от великой и всеобъемлющей скуки. Как правило, самовластный человек видит в своем состоянии лишь право распоряжаться и повелевать другими людьми. При этом он забывает о личной ответственности за судьбы людей. Братья Вайнеры в «Эре Милосердия» пишут: «Из всех командиров, которых мне довелось увидеть на фронте, настоящими были только те, кто ощущал свою власть как бремя ответственности, а не как право распоряжаться…»
Самовластие – разбушевавшаяся страсть к командованию. Писатель Валентин Распутин пишет: «Человек не может без того, чтоб над кем-нибудь не командовать, это ему самая сладкая служба, и чем дольше он просидел под началом другого, тем больше старается потом наверстать своё».
Благостный человек, оказавшись у власти, сделает всё возможное, чтобы распорядиться ею на пользу людям. Например, постарается провести прогрессивные реформы, приложит все усилия для благополучного развития общества. Самовластный человек настолько поглощен вопросами удержания и укрепления власти, что у него на благие дела просто не остаётся сил. Пленённый подозрительностью и недоверием, он зачастую становится параноиком. Эсхил писал: «Болезнь такая, видно, всем правителям присуща — никогда не доверять друзьям».
Самовластные люди ограничены своим непомерно разросшимся эго. Разум их заблокирован тщеславием и эгоизмом. Они, как правило, не умеют слушать и слышать других, поэтому разум их костенеет, ум становится косным, новое знание бежит от них, как черт от ладана. Словом, самовластие, представленное ограниченным человеком, всегда генерирует жестокость, волюнтаризм и беззаконие. Самовластие, будучи бесконтрольным, развращает человека, делая его необузданным деспотом и тираном. Оно, как наркотик, пожирает его порядочность и благочестие.
Федор Михайлович Достоевский в «Записках из мертвого дома» пишет: «Тиранство есть привычка; оно одарено развитием, оно развивается, наконец, в болезнь. Я стою на том, что самый лучший человек может огрубеть и отупеть от привычки до степени зверя. Кровь и власть пьянят: развиваются загрубелость, разврат; уму и чувству становятся доступны и, наконец, сладки самые ненормальные явления. Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, а возврат к человеческому достоинству, к раскаянию, к возрождению становится для него уже почти невозможен».