Беспримерная всемирная примерка американских мирных инициатив миром
не кончится в силу их неприменимости к делу мира.
Автор в розыске
Беспримерность как качество личности – не иметь себе равных, быть исключительным, бесподобным, несравненным, очень необычным и особенным.
Одного старого раввина болезнь приковала к постели. Вокруг него собрались ученики и стали перешёптываться о его беспримерной добродетели. — Со времён самого Соломона не было такого мудрого человека, как он, — сказал один из них. — А его вера! Она сродни вере нашего отца Авраама! — сказал другой. — Его терпеливость подобна терпеливости Иова, — сказал третий. — Только Моисей мог общаться с Богом, как он, — сказал четвёртый. Раввин, казалось, был чем-то озабочен. Когда ученики ушли, жена спросила его: — Слышал, что они говорили о тебе? — Слышал, — ответил раввин. — Чем же ты так недоволен? — Моя скромность… — пожаловался раввин. — Никто не упомянул о моей скромности!
Беспримерность – не иметь себе равных в благости, в страсти или в невежестве.
В невежестве встречается беспримерная ненависть. Адольф Гитлер абсолютно любой разговор, на любую тему обязательно сводил к евреям. Больше десяти минут он просто физически не мог выдержать, чтобы не заговорить с ненавистью о евреях.
Беспримерный трус, оправдывает свою трусость ненавистью к стране, которая его вынянчила и вырастила. Всё в ней не так, во всём она хуже других стран. Зачем ей армия и флот, когда все страны Запада такие добрые, безобидные, белые и пушистые? Только зря расходуем деньги государственного бюджета. Мы это проходили в сумасшедшие 90 – е годы, когда оболгали армию, правоохранительные органы и тем самым разрушили передовые военные производства, чуть не погубили армию, разведку, словом, всё, на что опирается мощное, независимое государство. Не американская подстилка, а именно суверенное, мощное государство.
Российский император Александр III, собирая своих приближенных, говорил: «Во всем свете у нас только два верных союзника — наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас». «Горький опыт XIX века, — пишет великий князь Александр Михайлович, — научил Царя, что каждый раз, когда Россия принимала участие в борьбе каких-либо европейских коалиций, ей приходилось впоследствии лишь горько об этом сожалеть. Александр I спас Европу от Наполеона I, и следствием этого явилось создание на западных границах Российской империи могучих Германии и Австро-Венгрии. Его дед Николай I послал русскую армию в Венгрию для подавления революции 1848 г. и восстановления Габсбургов на венгерском престоле, и в благодарность за эту услугу император Франц-Иосиф потребовал себе политических компенсаций за свое невмешательство во время Крымской войны. Император Александр II остался в 1870 году нейтральным, сдержав таким образом слово, данное императору Вильгельму I, а восемь лет спустя на Берлинском конгрессе Бисмарк лишил Россию плодов ее побед над турками.
Вернёмся, однако, к беспримерной трусости, стремящейся скрыть свой порок витиеватыми, соблазняющими тирадами о безобидности западных стран с их бесконечно мирным и абсолютно дружелюбным блоком НАТО.
Поэт Ф. Тютчев писал:
Нет, карлик мой! трус беспримерный!
Ты, как ни жмися, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь…
Беспримерность – торжество исключительности, беспрецендентности и особенности. Беспримерность не мыслит себе, как находиться в общем строю, как бездумно плестись в толпе. Беспримерность идёт туда, куда ещё никто до неё не ходил, делает то, что ещё никто никогда не делал. Именно беспримерность является постоянным поставщиком принципиально нового знания.
Беспримерность может проявиться в красоте, в рассуждениях, героизме, триумфе, успехе.
Немецкий композитор, дирижёр, пианист, музыкальный писатель, основоположник немецкой романтической оперы – Карл Мария Фридрих Эрнст фон Вебер написал свое лучшее произведение – оперу «Вольный стрелок». Премьера оперы состоялась 18 июня 1821 г. в Берлине. Ее ждал триумфальный успех. Бетховен с восхищением сказал о композиторе: «В общем, мягкий человек, я от него этого никак не ожидал! Теперь Вебер должен писать оперы, только оперы, одну за другой». В 1826 г. в лондонском «Ковент-Гардене» состоялась премьера «Оберона». Это был беспримерный триумф Карла Вебера. Публика даже вынудила его выйти на сцену – событие, которого до тех пор не было в английской столице.
Антон Семёнович Макаренко осуществил беспримерный в педагогической практике опыт массового перевоспитания детей-правонарушителей в трудовой колонии. Вот как описывает Антон Семенович своих воспитанников. Бурун казался последним из отбросов, которые может дать человеческая свалка; в колонию он попал за участие в воровской шайке, большинство членов которой было расстреляно. Таранец — юноша из воровской семьи, строен, весел, остроумен, предприимчив, но способен класть по ночам бумажки между пальцами ног колонистов-евреев и поджигать эти бумажки, а сам притворяться спящим. Волохов — «чистейший бандит с лицом бандита» и лучший из них Задоров — из интеллигентной семьи, с холеным лицом. Но и этот «лучший» мог ответить так: «Дорожки расчистить можно, но только пусть зима кончится: а то мы расчистим, а снег опять нападет. Понимаете?». Мог так сказать, улыбнуться и забыть о существовании того, с кем говорил.
Описывая в «Педагогической поэме» бесславное начало колонии, Макаренко рассказывает, что воспитанники просто не замечали своих воспитателей и категорически отрицали не только педагогику, но и всю человеческую культуру. Макаренко не терял надежды найти способ договориться с воспитанниками, но атмосфера в колонии была так накалена, что Антон Семенович всем своим существом чувствовал, что нужно спешить, что нельзя ждать ни одного лишнего дня.
М. П. Павлова. в книге «Педагогические воззрения А. С. Макаренко», оценивая беспримерный подвиг великого педагога, пишет
Первое время существования колонии было для Макаренко и его товарищей и месяцами отчаяния и месяцами поисков. «Задача, стоявшая передо мной, — писал Антон Семенович, — была так трудна и так неотложна, что путать было некогда. Но и прямых нитей в моих руках не было. Старый опыт… для меня не годился, нового опыта не было, книг тоже не было… Я принужден был непосредственно обратиться к своим, общим представлениям о человеке, а для меня это значило обратиться к Горькому»
Начиная работу в колонии, Макаренко сначала считал, что его задача — «вправить души» у правонарушителей, «сделать их вместимыми в жизни, т. е. подлечить, наложить заплаты на характеры». Но постепенно он повышает требования и к своему делу, и к себе, и к своим воспитанникам. Его перестают интересовать вопросы исправления, перестают интересовать и так называемые правонарушители, так как он убеждается, что никаких особых «правонарушителей» нет, есть люди, попавшие в тяжелое положение, и жизнь каждого из них представляет собой «концентрированное детское горе» маленького брошенного в одиночестве человека, который уже привык не рассчитывать ни на какое сожаление.
Антон Семенович видел не только «безобразное горе выброшенных в канаву детей», но и «безобразные духовные изломы у этих детей». Он считал себя не вправе ограничиться сочувствием и жалостью к ним. Горе этих детей, говорил он, должно быть трагедией всех нас и от нее мы уклоняться не имеем права. Сладкую жалость и сахарное желание доставить таким детям приятное Макаренко называл ханжеством. Он понимал, что для их спасения необходимо быть с ними непреклонно требовательным, суровым и твердым.
Непреклонная требовательность и твердость в сочетании с глубоким уважением и доверием, активизирование вспыхнувших положительных черт в характере воспитанника и неумолимая борьба с отрицательными дали возможность Антону Семеновичу придти кратчайшим путем к цели, которая стала для него главной и единственной, — воспитать каждого колониста так, чтобы он был настоящим человеком, образцом поведения. И мы видим, как постепенно воспитанники Макаренко становятся искренними, горячими и благородными натурами.