Обольщение как качество личности – способность вводить в приятное заблуждение, искусно ухаживать, прельщать, соблазнять, увлекать чем-либо.
Как обольстить женщину? Француз ведет ее в ресторан, заказывает дорогой ужин с винами, женщина млеет, входит в экстаз — и она его. Американец сажает женщину в роскошный «форд», несется со скоростью сто пятьдесят верст в час, женщина возбуждается, входит в экстаз — и она его Русский приходит к ней домой, дает тысячу рублей — и она его, затем отнимает деньги обратно, и она в экстазе.
Обольщение как качество личности способно искусно организовать тонкую любовную игру, мобилизовав улыбку, жесты, взгляд, походку, манеры, речь, словом, неиссякаемый арсенал любовного вооружения. Обольститель «работает» по принципу рекламы. В любом учебнике по рекламе представлена универсальная формула последовательности психологического воздействия, приводящая к успеху — покупке товара: AIDA, которая расшифровывается следующим образом: A — внимание (attention), I — интерес (interest), D — желания (desire), A — активность (activiti). В более подробный вариант формулы рекламы включен еще один компонент — М — мотив (motive), и тогда она читается — AIMDA.
Attention: На Земле живет более трех с половиной миллиардов женщин и мужчин. Выбор огромный. Если у человека отсутствуют способности привлечь к себе внимание, он остается в одиночестве. Вы когда-нибудь видели одинокую ласточку, одинокую зайчиху или одинокого пингвина? В животном мире каждый находит себе пару и, тем не менее, заботится о том, как привлечь к себе внимание противоположного пола.
Зная важность первой стадии и особенно непроизвольного внимания, обольститель старается быть оригинальным, необычным, самобытным, непредсказуемым и загадочным. У женщин – обольстительниц рядом с привлекательным незнакомцем «неожиданно» ломается каблук, заедает молния на сапоге, ломается зонт, выпадает из ослабевших рук сумочка, глохнет машина, подвертывается нога, спадает с плеча бретелька платья, или, как в случае с Мэрилин Монро ветер-шалун почему-то на мгновение задергивает подол ее платья.
Решив вопрос с привлечением к себе внимания, обольститель (ница) переходит к следующей стадии – вызвать к себе устойчивый Interest (интерес). Для этого рассказывается о себе что-то интригующее, приписываются себе различные достоинства (престижная работа, высокий доход, интересные знакомства и связи.). Расчет делается на то, что главное — вызвать интерес, а потом — все простится или забудется. Обольститель шутит, смеется, словом, проявляет радостность, открытость и искренность.
Motive. Обольститель старается понять, какие намерения у новой знакомой или знакомого. Может, это желание развлечься, выйти замуж, пережить большое чувство, найти родственную душу или дать нагрузку, уставшей от одиночества кровати. Разобравшись, обольститель всем своим поведением заверяет, что лучшего выбора, чем он не найти.
Desire. Если он правильно выполнил всё описанное ранее, то в результате межличностного общения у обольщаемого вполне может возникнуть желание продолжить знакомство.
Activiti. Куй железо, пока горячо. Обольститель берет телефончик, узнает адрес, договаривается о следующей встрече и не пускает дело на самотек, четко зная свою цель, проявляя неослабевающее внимание и гибкость.
Тема обольщения неисчерпаема. Все нюансы, приемы и средства обольщения выходят за рамки одной статьи. Ограничимся техникой обольщения женщины, описанной А. Куприным в повести «Суламифь»: «— Ты так хорошо пела, девушка! Она стыдливо опускает глаза и сама краснеет, но под ее длинными ресницами и в углах губ дрожит тайная улыбка. — Ты пела о своем милом. Он легок, как серна, как молодой горный олень. Ведь он очень красив, твой милый, девушка, не правда ли? Она смеется так звонко и музыкально, точно серебряный град падает на золотое блюдо. — У меня нет милого. Это только песня. У меня еще не было милого… Они молчат с минуту и глубоко, без улыбки смотрят друг на друга… Птицы громко перекликаются среди деревьев. Грудь девушки часто колеблется под ветхим полотном. — Я не верю тебе, красавица. Ты так прекрасна… — Ты смеешься надо мною. Посмотри, какая я черная… Она поднимает кверху маленькие темные руки, и широкие рукава легко скользят вниз, к плечам, обнажая ее локти, у которых такой тонкий и круглый девический рисунок.
— О нет, солнце сделало тебя еще красивее, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, и зубы твои — как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои — точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои — алое наслаждение смотреть на них. А волосы твои… Знаешь, на что похожи твои волосы? Видала ли ты, как с Галаада вечером спускается овечье стадо? Оно покрывает всю гору, с вершины до подножия, и от света зари и от пыли кажется таким же красным и таким же волнистым, как твои кудри. Глаза твои глубоки, как два озера Есевонских у ворот Батраббима. О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!.. — Как башня Давидова! — повторяет она в упоении. — Да, да, прекраснейшая из женщин. Тысяча щитов висит на башне Давида, и все это щиты побежденных военачальников. Вот и мой щит вешаю я на твою башню… — О, говори, говори еще… — А когда ты обернулась назад, на мой зов, и подул ветер, то я увидел под одеждой оба сосца твои и подумал: вот две маленькие серны, которые пасутся между лилиями. Стан твой похож на пальму и груди твои на грозди виноградные. Девушка слабо вскрикивает, закрывает лицо ладонями, а груди локтями, и так краснеет, что даже уши и шея становятся пурпуровыми.
— И бедра твои я увидел. Они стройны, как драгоценная ваза — изделие искусного художника. Отними же твои руки, девушка. Покажи мне лицо твое. Она покорно опускает руки вниз. Густое золотое сияние льется из глаз Соломона и очаровывает ее, и кружит ей голову, и сладкой теплой дрожью струится по коже ее тела. <…> Она молчит, горя от стыда и счастья. Глаза ее светятся и меркнут, они туманятся блаженной улыбкой. Царь слышит в своей руке бурное биение ее сердца. — Теплота твоей одежды благоухает лучше, чем мирра, лучше, чем нард, — говорит он, жарко касаясь губами ее уха. — И когда ты дышишь, я слышу запах от ноздрей твоих, как от яблоков. Сестра моя, возлюбленная моя, ты пленила сердце мое одним взглядом моих очей, одним ожерельем на твоей шее. — О, не гляди на меня! — просит Суламифь. — Глаза твои волнуют меня.
Но она сама изгибает назад спину и кладет голову на грудь Соломона. Губы ее рдеют над блестящими зубами, веки дрожат от мучительного желания. Соломон приникает жадно устами к ее зовущему рту. Он чувствует пламень ее губ, и скользкость ее зубов, и сладкую влажность ее языка и весь горит таким нестерпимым желанием, какого он еще никогда не знал в жизни. Так проходит минута и две. — Что ты делаешь со мною! — слабо говорит Суламифь, закрывая глаза. — Что ты делаешь со мной! Но Соломон страстно шепчет около самого ее рта: — Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста, мед и молоко под языком твоим… О, иди скорее ко мне. Здесь за стеной темно и прохладно. Никто не увидит нас. Здесь мягкая зелень под кедрами. — Нет, нет, оставь меня. Я не хочу, не могу. — Суламифь… ты хочешь, ты хочешь… Сестра моя, возлюбленная моя, иди ко мне!
Чьи-то шаги раздаются внизу по дороге, у стены царского виноградника, но Соломон удерживает за руку испуганную девушку. — Скажи мне скорее, где ты живешь? Сегодня ночью я приду к тебе, — говорит он быстро. — Нет, нет, нет… Я не скажу тебе это. Пусти меня. Я не скажу тебе. — Я не пущу тебя, Суламифь, пока ты не скажешь… Я хочу тебя! — Хорошо, я скажу… Но сначала обещай мне не приходить этой ночью… Также не приходи и в следующую ночь… и в следующую за той… Царь мой! Заклинаю тебя сернами и полевыми ланями, не тревожь свою возлюбленную, пока она не захочет! — Да, я обещаю тебе это… Где же твой дом, Суламифь? — Если по пути в город ты перейдешь через Кедрон по мосту выше Силоама, ты увидишь наш дом около источника. Там нет других домов. — А где ж там твое окно, Суламифь? — Зачем тебе это знать, милый? О, не гляди же на меня так. Взгляд твой околдовывает меня… Не целуй меня… Не целуй меня… Милый! Целуй меня еще… — Где же твое окно, единственная моя? — Окно на южной стороне. Ах, я не должна тебе этого говорить… Маленькое, высокое окно с решеткой. — И решетка отворяется изнутри? — Нет, это глухое окно? Но за углом есть дверь. Она прямо ведет в комнату, где я сплю с сестрою. Но ведь ты обещал мне!.. Сестра моя спит чутко. О, как ты прекрасен, мой возлюбленный. Ты ведь обещал, не правда ли? Соломон тихо гладит ее волосы и щеки. — Я приду к тебе этой ночью, — говорит он настойчиво. — В полночь приду я. Это так будет, так будет. Я хочу этого. — Милый! — Нет. Ты будешь ждать меня. Только не бойся и верь мне. Я не причиню тебе горя. Я дам тебе такую радость, рядом с которой все на земле ничтожно. Теперь прощай».
А теперь прочитайте этот отрывок из рассказа А. Каменского «Четыре» и обратите внимание на искусность обольщения: «Докурив папиросу, он вспомнил о том, что его ждет через несколько часов, и хотел пройти в вагон, как вдруг щелкнула дверь и он увидел попадью. Ее плечи были закутаны в белый вязаный платок, а сама она улыбалась, показывала чудесные зубы и нежные ямочки и смотрела куда-то вниз.
— Батюшка задремал, — сказала она каким-то интимным тоном, точно не удивляясь, что видит офицера на площадке. — Задремал? — спрашивал Нагурский с таким выражением, как будто слышал совершенно ему не известные слова — Что такое «задремал» и чей это батюшка? Разве вы едете с вашим батюшкой? — цедил он сквозь зубы, как бы дурачась, позванивая шпорами и шевеля усами. И, напевая мотив все того же излюбленного вальса, делая качающиеся мечтательные «па», он приблизился к молодой женщине, легко и воздушно взял ее за талию и за один укутанный шелковистыми колечками локоть. И, продолжая танцевать перед ней, сказал: — Такая интересная, молодая, такие ямочки, такие хорошенькие маленькие ножки, и вдруг куда-то в захолустье, женой священника, для каких-то коров, индюшек и уток! Фу, какая скука, какая скука!.. Ваша юность промелькнула безвозвратно, как сон, — признайтесь, вам не очень хочется ехать в захолустье? Он выпустил ее талию и локоть и стоял перед ней, покручивая усы и серьезно, испытующе глядя ей в лицо.
— Вас это интересует? — спросила она деланно кокетливым голосом, не зная, что отвечать, и стараясь выдержать его взгляд. А этот взгляд из холодного становился бесстыдно-пристальным и острым, и прежняя смелая и страшно интимная мысль загоралась в нем. Поезд катился под уклон, все ускоряя темп головокружительного вальса, и колеса стучали, безумно торопясь вместе с офицером договорить какую-то слишком откровенную, злобную и любовную тираду. Не было слышно слов, но по глазам, приникшим к самому лицу попадьи, по движению выразительных алых и горячих губ она уловила что-то непередаваемо-дерзкое и в то же время такое, на что никак нельзя было рассердиться.
— Милая, изящная, нежная, как мне вас жаль! Как вам будет скучно с этим нелепым человеком, которого и зовут точно в насмешку «батюшкой». Ведь вы же вышли за него замуж… Ведь это же ваш медовый месяц! От одного вашего поцелуя я бы обезумел на неделю… Не сердитесь: это не я говорю, это стучат колеса… А какая у вас очаровательная ножка в черненькой туфельке. За наслаждение снять когда-нибудь один из этих голубеньких чулочков я пожертвовал бы годом жизни… И все это принадлежит какому-то получеловеку с длинными волосами и в старушечьем капоте вместо сюртука. Бедная, как мне жаль вас!
У попадьи то смеялись, то гневно сверкали глаза, а поручик не давал ей опомниться и говорил певучей, ритмической и страстной скороговоркой, наклоняясь к самому ее лицу: — Ради Бога, улыбнитесь: вы прелестны, когда улыбаетесь. Как хорошо стучат колеса! Вам не кажется, что вы спите? Хотите, условимся, что вы от меня ничего не слышали и не будете слышать? Соглашайтесь, соглашайтесь… Кроме меня и вас, этот сон не приснится никому. И если вы рассердитесь, я рассержусь тоже, а если вы обидитесь, я сделаю вид, что я ничего не говорил и что вам все показалось… Слушайте же: вы не любите мужа, не любите, не любите, вам с ним скучно, и он не тот, о ком вы мечтали, когда были гимназисткой и танцевали не вечерах… Хотите, я вас сейчас поцелую? Хотите или не хотите?.. Ага, вы притворяетесь, что ничего не слышите… Притворяйтесь до конца — мне будет легче говорить… Поздно ночью вы приедете в ваш ничтожный городишко, когда я буду спать в своем купе. У меня есть купе, то есть его еще нет, но оно будет. Впрочем, я ничего не сказал… Ваш муж будет страшно крепко спать — скучный-прескучный муж, — и вы несколько раз пройдете мимо моей двери. Вам покажется, что это случайно, что в вагоне страшная духота и что вам нужно на площадку. Но вы только будете обманывать себя… И если я открою дверь, то вы войдете в эту дверь на минуту, на одну минуту, которая уже никогда не повторится, да ее и вовсе не будет, так как вы ее увидите во сне. Хотите или не хотите?.. Я ничего не сказал: это стучат колеса. Я вам буду целовать шею и плечи, и у нас обоих закружится голова».
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/