Храбрость как качество личности – склонность, презирая опасность, получать удовольствие от боя, постижения неизвестности, рисковать собой ради других или для достижения какой-либо цели.
Однажды купец спросил факира: — Почему ты не боишься держать змею за пазухой? Наверное, ты очень храбрый человек? — Видишь ли, — ответил факир, — бывают три вида храбрости: первая — когда храбрец не представляет размера опасности и поэтому не чувствует страха; вторая — когда храбрец представляет размер опасности, но пересиливает свой страх. А третий вид храбрости — это храбрость знания, когда благодаря знанию ты не боишься. А человек, не посвящённый в тонкости дела, считает тебя храбрецом. Поэтому я не боюсь.
Факир был прав – нет в мире никого храбрее дурака. «Храбрость дурака» повсеместно распространена, человек безосновательно будет считать себя храбрецом, не зная «на что он руку поднимал», с какими заигрывал рисками, как мог жестоко ошибиться, «попутав берега». В силу своей опрометчивости он, не осознавая степень опасности, засунет свой невежественный нос в электрораспределительный щит, не отключив при этом питание и не надев резиновых перчаток.
Храбрость — «есть упоение в бою», она «наслаждается битвой жизни», опасность вызывает у нее боевую возбужденность, напряженность чувств, трепет восторга, сердце весело стучит, кровь бурлит, жизнь пульсирует в каждой клеточке тела. Еще Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире» описал храбрость как своеобразную реакцию человека на опасность: «Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось все веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом… Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра…»
Но и до Толстого понимание сути храбрости было уже известно Пушкину, вложившему мысль о ней в уста председателя пира во время чумы: «Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении Чумы! Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья — Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог».
Своеобразная реакция на опасность, описанная Пушкиным и Толстым, — это не жуткий страх, заставляющий лермонтовского Гаруна бежать быстрее лани, а своеобразное, присущее только человеку переживание радости, упоения опасностью, чувство боевого возбуждения. «Советский летчик никогда не уклоняется от боя, и чем ближе к нему опасность, тем злее его сердце, тем расчетливее его движения, тем стремительнее его рефлекс. Это — напряженно-расчётливый восторг боя», — писал Алексей Толстой.
В. Гиляровский автор книги «Москва и москвичи» был храбрым человеком. Он обладал недюжинной физической силой (руками гнул монеты и серебряные ложки), в совершенстве знал джиу-джитсу, выступал акробатом и наездником в цирке, прошел суровую школу жизни среди разбойного люда и редко отступал перед опасностью. По его признанию, в его жизни были моменты, когда страх отступал совершенно, когда опасность не только не страшила, а наоборот, притягивала его. Эти захватывающие душу ощущения он испытал во время Балканской войны, на которую ушел добровольцем из театра. Вот как он описывает мгновения атаки в своих воспоминаниях: «А мы шли. Что со мной было — не знаю… Но сердце трепетало, каждая жилка дрожала, — я ничего, ровно ничего не боялся. Вот уже несколько десятков сажен до неприятельской батареи, исчезающей в дыму, сквозь который только и мелькают красные молнии огня, а нас все меньше и меньше. Вот музыка замолкла — только один уцелевший горнист, неистово покрывая выстрелы, как перед смертью, наяривал отчаянное та-да-та-да та-да-та-да… А вот и команда: «Ура!»… Мы ждали «Ура!».
Смелый человек осознает меру опасности, но, преодолевая страх, делает то, что должно. Храбрость влюблена в опасность, приговаривая: «Как упоительны опасности моменты», она с радостью испытывает эмоциональные переживания боевого возбуждения. Будучи сугубо мужским качеством личности, храбрость всегда проявляется как запоминающийся поступок на фоне боевых действий, противоборств и противостояний. Храбрость, как непродолжительное бесстрашие и безрассудство, не ассоциируется с бытовой обстановкой. Смелость можно проявить где угодно: в мыслях, действиях и поступках, можно смело думать, рожать детей, быть правдивым, общаться с окружающими, например, с начальством. Храбрец – человек войны. Он не знает о сомнениях и медвежьей болезни перед боем, не ощущает боль во время него и не испытывает уныния и опустошенности после. Сопернику, если в нем нет безумия, не в силах совладать с храбростью, он преодолевал свой страх, а, значит, и сомнения. Храбрость – это отсутствие страха и сомнений, она, зная об опасности, бодро шагает в неизвестность и неопределенность, игнорируя риски, угрозы и всяческие препятствия.
В контексте этого интересно послушать бывшего летчика М. Галлая, в книге воспоминаний «Испытано в небе» он пишет: « У меня в памяти всплыла фронтовая землянка, в которой два десятка людей ждали вылета навстречу вражеским истребителям, многослойному зенитному огню, навстречу возможной смерти. Повторяю, что никто из этих людей не остался таким, каким был до объявления боевого приказа. Но по характеру видимых изменений можно было разделить всех присутствовавших в землянке на две четко отличающиеся друг от друга группы. У одних голоса стали громче. Их лица порозовели. Им не сиделось на месте. Они то вскакивали, то вновь садились, то принимались без явной к тому необходимости перекладывать снаряжение в своих планшетах. Их нервная система пришла в возбуждение, активизировалась. Конечно, это было волнение, вызванное сознанием предстоящей опасности. Но волнение смелых людей. То самое волнение, благодаря которому они в бою — это было неоднократно проверено — действовали энергично, активно, вовремя замечали все изменения в скоротечной обстановке воздушных сражений и принимали в соответствии с этим разумные, правильные решения. В результате такие люди считались (да и были в действительности) храбрецами, и успех в бою всегда сопутствовал им. Но были среди присутствовавших и другие. Побледнели. Углубились в себя. Им не хотелось, не только разговаривать, но даже вслушиваться в разговоры окружающих: чтобы привлечь их внимание, приходилось иногда по несколько раз окликать их по имени. Нервная система этой категории людей тоже реагировала на предстоящую опасность, но реагировала по-своему: торможением, снижением активности. Конечно, добиваться успеха в бою и тем более прослыть смельчаком в подобном состоянии было трудно».
Как писал Константин Ваншенкин:
Трус притворился храбрым на войне,
Поскольку трусам спуску не давали.
Он, бледный, в бой катился на броне,
Он вяло балагурил на привале.
Его всего крутило и трясло,
Когда мы попадали под бомбежку.
Но страх скрывал он тщательно и зло
И своего добился понемножку.
И так вошел он в роль, что, наконец
Стал храбрецом, почти уже природным.
Неплохо бы, чтоб, скажем, и подлец
Навечно притворился благородным.
Скрывая подлость, день бы ото дня
Такое же выказывал упорство.
Во всем другом естественность ценя,
Приветствую подобное притворство!
Храбрость не будет хвастать своими подвигами, ей не нужны зрители. В купе с мужеством, смелостью, отвагой, доблестью и самообладанием, она готова пожертвовать своей жизнью ради спасения жизни других.
Л.Скрябин в книге, посвященной знаменитым морским катастрофам, приводит показания американки мисс Маргариты Хейс из Нью-Йорка, которая рассказывала о подробностях происходящего на «Титанике» и в частности — как вел себя один из богатейших людей планеты того времени, обладатель 150 миллионов долларов Джон Джекоб Астор. «Полковник Астор обнял за талию свою жену и помог ей сесть в шлюпку. Других женщин, которые должны были сесть в эту шлюпку, не было, и офицер корабля предложил Астору сесть в эту шлюпку вместе с женой. Полковник беспокоился за жену, которая была на восьмом месяце беременности. Он посмотрел на палубу, нет ли желающих сесть в шлюпку женщин, и занял место. Шлюпку SOT-BOT должны были спустить на воду, когда из прохода показалась бежавшая женщина. Подняв руку, полковник остановил спуск шлюпки, вышел из нее, помог женщине сесть на его место. Жена Астора вскрикнула и хотела выйти из шлюпки с мужем, но он обнял ее и, нежно похлопав по спине, что-то тихо сказал ей. Когда спускали шлюпку, я слышала, как он произнес: «Дамы всегда должны быть первыми». Многие видели, как Астор улыбался и махал рукой своей жене, когда шлюпка была уже на воде».
Примером храбрости может служить случай, произошедший с французским королем Луи Филиппом — тем самым, про которого пела Алла Пугачева в песенке «Все могут короли». Этот император совершенно точно знал дату намеченного покушения на него. Им было получено несколько анонимных писем, которые называли этот день — 28 июля, кроме того, подобная информация поступила и по другим каналам. Накануне рокового дня, откладывая решение некоторых государственных вопросов на 29 июля, он заметил: «Я займусь этим тогда. Если, конечно, не буду убит завтра». Он не стал ни прятаться, ни в корне менять свои привычки и образ жизни. Нам сейчас трудно судить, чего больше было в его решении: веры в свое предназначение или храбрости, но Луи Филипп предоставил событиям идти своим чередом.
В день, назначенный для его убийства, в половине одиннадцатого утра, окруженный своими придворными, Луи Филипп с небывалой пышностью выехал из ворот своего дворца навстречу своей судьбе. Он совершенно открыто ехал на лошади во главе торжественной процессии, которая каждую секунду могла превратиться в похоронное шествие. Почти все сопровождавшие короля знали об ожидаемом покушении и со страхом ожидали трагической развязки. Страшное напряжение нарастало, пока не разрядилось оглушительным грохотом. Заговорщики связали вместе 25 ружейных стволов, которые выстрелили одновременно, неся неизбежную смерть королю. Однако чудо или провидение спасло Луи Филиппа. Он остался жив, возвышаясь среди нескольких десятков поверженных и окровавленных тел и был единственным, кто в этом кромешном аду не получил ни царапины!
Петр Ковалев 2013 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/