Буйство как качество личности – склонность к внезапным вспышкам немотивированной агрессии, к полной утрате контроля своего поведения, к проявлению неистовства и чрезвычайного возбуждения.
Пришла как-то одна женщина к своей подруге и пожаловалась: — Муж как приходит домой, так сразу набрасывается на меня: ругает, кричит — спасения от него нет!.. — Знаешь, подруга, есть у меня чудесное средство — микстура. Мне её одна знакомая дала. У тех жён, которые её принимают, мужья становятся тихие и спокойные. Я отолью тебе в бутылочку. А принимать её надо так: как только начинает муж буянить, налей микстуру в столовую ложку и возьми в рот, только не глотай. И держи во рту, пока муж не успокоится. А как успокоится — выплюни. Взяла женщина микстуру и пошла домой. Через неделю встретила свою подругу и восторженно сообщила: — Спасибо тебе! Ты была права: подействовала твоя микстура на мужа! Как только возьму её в рот — моментально успокаивается.
В век деградации буйство как качество личности завоевывает всё новых и новых почитателей, становится массово проявленным. Тому есть причины. Проявление данного качества, как правильно заметил Сергей Есенин, провоцируется «буйством глаз и половодьем чувств». Прилавки магазинов ломятся от изобилия товаров. Реклама кричит: «Бери от жизни всё!» Молодости хочется всё иметь сейчас и сразу. Ум не хочет слышать голос разума, что в жизни действует правило: сначала яд, а потом нектар. Сначала получи образование, потом появится хорошая высокооплачиваемая работа. Нет, подавай сейчас и немедленно. Не все готовы идти на прямое нарушение закона. Страшновато, но от умственной платформы «Я хочу» никуда не деться. У людей при виде богатого ассортимента товаров сносит «крышу» — сначала возникает привязанность к какой-либо машине, телевизору или шубке, затем появляется желание это иметь. Вожделенный ум заходится от крика: «Я это хочу!!!» Но супруг против покупки или в кошельке пусто. Человек впадает в депрессивное состояние, которое затем перерастает в буйство.
Человек в буйстве – это машина без тормозов, это ружье без предохранителя, это ходячее холодное оружие. Подогретый алкоголем, человек, зачастую, на определенной стадии теряет разум, а вроде всё шло, как всегда. Сначала было чувство легкости, эйфории и свободы, затем появилась тяжесть и озлобленность, а потом, как говорится, «не помню, дошел до точки». Началась стадия буйства.
Недавно утром выгуливая собаку, иду по набережной и наблюдаю следующую картину: все тяжеленные лавочки перевернуты, доски из них вырваны, массивные гипсовые урны превратились в груду осколков. Впечатление, как после налета вражеской авиации. Так проявляется буйство. Видимо, кто-то так залил глаза, что дошел до состояния полной невменяемости, и наружу полезло всё, что сдерживалось в трезвом состоянии. Утром часто встречаются особи, от которых и собаке не по себе. После бессонной ночи, проведенной на дискотеке, проспиртованная особь идет по улице и «орет не с горя – от отупения», подбирает бутылки и разбивает об асфальт, мат перемат, словом, яркое проявление буйства.
Буйство провоцируется безнаказанностью. Знал бы «потрошитель» скамеек, что за буйство придется заплатить городу полную их стоимость, не думаю, что у него возникло бы желание даже в буйном состоянии что-то крушить. Полная материальная ответственность в купе с административной и уголовной ответственностью – самое эффективное лекарство от буйства. В рыночной экономике нужно разговаривать рублем. Время воспитательных бесед прошло. Моральный кодекс строителя коммунизма не поможет. Буйный, отоспавшись в обезьяннике, вспоминает о морали: «Позвольте пару слов без протокола. Чему нас учит семья и школа? Что жизнь сама таких накажет строго. Вот тут мы согласны. Скажи, Серега! … Приятно, что нас, хоть уважают. Гляди подвозют, гляди сажают. Разбудит утром не петух прокукарев, сержант подымет, как человеков».
В царской России с буйством эффективно боролись рублем. За царский рубль можно было дважды хорошо отобедать. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона о слове «Буйство» написано: «Буйство— юридическое выражение нашего уголовного законодательства, не имеющее значения термина в строгом смысле и нередко служащее синонимом других выражений, как: «дерзость», «насилие», «бесчиние» и т. п. Вообще под буйством следует разуметь всякое нарушение общественной тишины и спокойствия посредством ссор, драк, кулачного боя и т. п. За этот уголовный проступок закон наш грозит арестом не свыше 7 дней или денежным взысканием не свыше 25 р.; если же в буйствах будет участвовать целая толпа людей, которая не разойдется по требованию полиции, то упорствующие подвергаются аресту не свыше 1 мес. или денежному взысканию не свыше 100 р., а если необходимо будет прекратить беспорядок силою, хотя и без употребления оружия, то виновные подвергаются аресту не свыше 3 мес. или денежному взысканию не свыше 300 р. Содержатели трактиров, харчевен и других заведений, в коих производится раздробительная продажа крепких напитков, за допущение в сих заведениях буйства и других беспорядков подвергаются денежному взысканию не свыше 50 р. Временными правилами о волостном суде, утвержденными 12 июля 1889 г., буйство в публичных местах отнесено к числу проступков, за которые может быть назначено телесное наказание».
В отличие от «тихих», консервирующих свои эмоции внутри, «буйные» выплескивают свою злобу, недовольство и неудовлетворенность на внешний мир. Оба полюса опасны, в них можно сгореть без остатка. Водопад злобы и неудовлетворенности в обоих полюсах питается депрессивным состоянием, заниженной или завышенной самооценкой, неуверенностью или закомплексованностью, замкнутостью или настороженностью, тревожностью или страхом, безволием или бездействием, ленью или апатией, отсутствием авторитета и уважения, безрадостностью и скукой.
Сейчас рождается много детей от депрессии. Они изначально заряжены на уничтожение, им нужно постоянно что-то ломать, карябать, царапать, бить, крушить и уничтожать. Они беспричинно орут, исписывают стены подъездов, обезображивают лифты, гадят, где попало, не стесняются и не стыдятся никого. Из этих детей от депрессии пополняется армия буйства.
Джек Лондон в рассказе «Буйный характер Алозия Пенкберна» описывает, как нужно противостоять буйству: «Пенкберн все еще был одержим постоянным маниакальным желанием выпить. Однажды, когда он под честное слово был отпущен на берег в Апии, хозяевам трактиров чуть не пришлось закрыть свои заведения, так как он выпил почти все их наличные запасы. И в два часа ночи Дэвид Гриф нашел его у входа в «Тиволи», откуда его с позором вышвырнул Чарли Робертс. Алоизий, как когда-то, заунывно изливал свою печаль звездам. Одновременно он занимался и другим, более прозаическим делом: в такт своим завываниям он с удивительной меткостью кидал куски коралла в окна Чарли Робертса.
Гриф увел Пенкберна, но принялся за него только в следующее утро. Расправа происходила на палубе «Морской Чайки», и в сцене этой не было ничего идиллического. Гриф молотил его кулаками, не оставил на нем живого места, задал ему такую трепку, какой Алоизию не задавали никогда в жизни. — Это ради вашего блага, Пенкберн, — приговаривал он, нанося удары. — А это ради вашей матери. А это для блага мира, вселенной и всего будущего потомства. А теперь, чтобы получше вдолбить вам этот урок, мы повторим все сначала! Это для спасения вашей души; это ради вашей матери; это ради ваших малюток, которых еще нет, о которых вы еще и не думаете, чью мать вы будете любить во имя детей и во имя самой любви, когда благодаря мне станете настоящим человеком. Принимайте же свое лекарство! Я еще не кончил, я только начинаю. Есть еще немало и других причин для трепки, которые я сейчас вам изложу. Коричневые матросы, чернокожие буфетчики, кок — все смотрели и ухмылялись. Им и в голову не приходило критиковать загадочные, непостижимые поступки белых людей. Помощник капитана Карлсен с угрюмым одобрением наблюдал действия хозяина, а Олбрайт, второй помощник, только крутил усы и улыбался. Оба были старые моряки, прошедшие суровую школу. И собственный и чужой опыт убедил их, что проблему лечения от запоя приходится решать не так как ее решают медики.
— Юнга! Ведро пресной воды и полотенце, — приказал Гриф, кончив свое дело. — Два ведра и два полотенца, — добавил он, посмотрев на свои руки. — Хорош, нечего сказать! — обратился он к Пенкберну. — Вы все испортили. А теперь от вас разит, как из бочки. Придется все начинать сначала. Мистер Олбрайт! Вы видели груду старых цепей на берегу у лодочной пристани? Разыщите владельца, купите все и доставьте на шхуну. Цепей этих там, наверное, саженей полтораста… Пенкберн! Завтра утром вы начнете счищать с них ржавчину. Когда кончите, отполируете наждаком. Затем выкрасите. Вы будете заниматься только этим, пока цепи не станут гладкими и блестящими, как новые. Алоизий Пенкберн покачал головой. — Ну, нет, хватит! Я бросаю это дело, остров Френсиса может идти ко всем чертям! Потрудитесь немедленно доставить меня на берег. Я вам не раб, я белый человек. Вы не смеете так со мной обращаться! — Мистер Карлсен, примите меры, чтобы мистер Пенкберн не покидал корабля. — Я вам покажу! — завизжал Алоизий. — Вы не смеете меня здесь удерживать! — Я посмею еще раз вас отдубасить, — ответил Гриф. — И зарубите себе на носу, одуревший щенок: я буду бить вас, пока целы мои кулаки или пока у вас не появится сильное желание очищать эту ржавую цепь. Я за вас взялся, и я сделаю из вас человека, хотя бы мне пришлось забить вас до смерти. Теперь ступайте вниз и переоденьтесь. После обеда берите молоток и принимайтесь за дело. Мистер Олбрайт, пошлите за ними лодки. И следите за Пенкберном. Если он будет валиться с ног или его начнет трясти, дайте ему глоток виски, но только один глоток. После такой ночи ему это может понадобиться».
Лучше, чем Владимир Высоцкий, никто не описывал состояние буйства:
Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей.
Только помню, что стены с обоями,
Помню, Клавка была и подруга при ней,
Целовался на кухне с обоими.
А наутро я встал —
Мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Что я голым скакал,
Что я песни орал,
А отец, говорил,
У меня генерал.
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали.
И гостям, говорят, не давал продохнуть,
Донимал их блатными аккордами.
А потом кончил пить,
Потому что устал,
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Просто выбросил вниз.
И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
А потом уже все позабавились.
Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот.
А какой-то танцор
Бил ногами в живот.
Молодая вдова,
Верность мужу храня,
Ведь живем однова
Пожалела меня.
И бледнел я на кухне с разбитым лицом
Сделал вид, что пошел на попятную,
Развяжите, кричал, да и дело с концом,
Развязали, но вилки попрятали.
Тут вообще началось,
Не опишешь в словах.
И откуда взялось
Столько силы в руках?
Я, как раненный зверь,
Напоследок чудил,
Выбил окна и дверь,
И балкон уронил…
Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями…
И осталось лицо, и побои на нем..
Ну куда теперь выйти с побоями?
Если правда оно,
Ну, хотя бы на треть,
Остается одно:
Только лечь, помереть.
Хорошо, что вдова
Все смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить.