Тяжело признавать, что ты был неправ. Ещё тяжелее признавать это после
того, как долго издевался или, в лучшем случае, подтрунивал над правдой
со слепым рвением, так жизнерадостно уверенный в собственной непогрешимости
Дженнифер Роберсон. Певец меча
Подтрунивание как качество личности – склонность слегка подсмеиваться, зубоскалить, подначивать, подшучивать над кем-либо, чем-либо.
Некая женщина пригласила к себе любовника. Когда они беседовали, внезапно пришёл её муж. Женщина спрятала любовника в сундук, а затем открыла дверь мужу. — Почему ты так долго не открывала мне? — спросил её муж. Она ответила: — У меня здесь был молодой человек, и мы с ним развлекались. Муж очень удивился такому ответу и сказал: — Ты врёшь! — Отнюдь нет, — ответила она. — Если ты мне не веришь, то загляни в сундук — он там. Муж сказал: — Дай мне ключ, я проверю. Она дала ему ключ и тотчас воскликнула: — Я выиграла! — Но я ведь ещё не открыл сундука, — возразил муж. Он вспомнил: ранее они заключили пари и договорились, что тот, кто первый откроет сундук — проиграет.
Долго она ещё подтрунивала над мужем и над любовником, зная, что супруг её не осмелится открыть сундук, чтобы не проиграть пари, а любовник её сидит в нём, ни жив, ни мёртв, боясь, что подтруниваемый ею муж всё же откроет сундук и обнаружит его.
Подтрунивание – смешная подтасовка, житейская уловка представить кого-то или что-то в смешном виде. Без таких «шуточек», розыгрышей, подначек жизнь порой оказывается слишком пресной. Если человек будет требовать от окружающих монотонных интонаций, вкладывания предельного смысла в каждое слово, он заслуженно прослывет занудой. Жизнь – игра, и в ней должно быть место для подтрунивания. Всё дело в мере и в понимании, где, когда и над кем можно подтрунивать.
Подтрунивание может быть добрым и злым. Его окрас зависит, в первую очередь, от мотивации. Например, мотивацией злого, лжеразвязного подтрунивания может стать зависть, тайное неудовольствие, невысказанное подозрение или жгучее желание поддержать на должном уровне свою значимость.
Как-то в кругу друзей один знатный синьор, прослывший книгочеем и занимательным рассказчиком, принялся с жаром доказывать, что ему, мол, не раз приходилось ранее жить в этом мире. Дабы придать больший вес своим словам, он даже сослался на известное высказывание древнего мудреца и учёного Пифагора. Но один из друзей то и дело подтрунивал над рассказчиком, вставляя язвительные замечания, и мешал закончить повествование. Вконец рассердившись, почитатель древней философии решил урезонить насмешника и заявил: — В доказательство моей правоты припоминаю, что в ту далёкую пору ты, невежа, был простым мельником. Эти слова явно задели приятеля за живое, но он был не из тех, кого надобно тянуть за язык. — Да кто же с тобой спорит? Ты, как всегда, совершенно прав, — ответил он. — Мне ли не помнить, что в те времена именно ты, дружище, был тем самым ослом, что возил мешки с зерном на мою мельницу.
Бестактным зачастую выглядит подтрунивание супругов друг над другом в присутствии посторонних. Становится за них неловко: Много лет прожив в глубинке, муж считает себя настоящим сельским парнем. Однако его жена любит подтрунивать над его городскими привычками. Как-то прямо при гостях она заявила: «Да ты отродясь не знал, как корова выглядит, пока не встретил меня!»
В то же время подтрунивание может быть добродушно-снисходительным. К примеру, человек смущенно чувствует себя в гостях, проявляет стеснительность и неловкость. Подтрунивание обожает проявление этих качеств: «Ну, что ты, как не родной?», «Ну, вот раскраснелся, как красна девица». Или другой пример: Аптека… очередь. Два сопляка еще, жутко стесняясь и краснея, просят презервативы. В очереди начинают подтрунивать над ними: — Не велики? Может напалечники лучше? А кассирша с серьезнейшим выражением лица говорит: — Люди, зачем вы так? … Берите, мальчики, берите! Ничего — ниточкой привяжете!
Подтрунивание чувствует комфортно, если видит на себя бурную реакцию. Какой смысл подтрунивать над человеком, если он не обращает никакого внимания на все поддразнивания и подначки в свой адрес?
Блестящий пример подтрунивания описал в «Легендах Арбата» Михаил Веллер. К поэту Никите Богословскому бесцеремонно напросился в гости драматург Губарев. Когда ужин закончился, известный драматург Арбузов вспомнил, что сегодня должны объявлять лауреатов государственной премии. «Богословский предлагает: — Без пяти девять… последние известия будут… послушать? Включает приемник, и он тихо бухтит про выпуск кирпичей и народную самодеятельность. Часы бьют девять. Никита прибавляет звук. А приемник, как тогда было, большой лакированный ящик, ламповая радиола, верньеры под светящейся шкалой, индикаторный глазок и клавиши. Дизайн! Подстраивает он волну, щелкает регистром, чтоб речь разборчивей звучала. Сигналы точного времени пропищали. Последние известия. И действительно: — Внимание. Говорит Москва. Передаем правительственное сообщение.
Юрий Левитан. Кто не слышал — не поймет. От его праздничных объявлений дети писались в ужасе. Голос века. Любимый диктор Сталина. — Указ Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик. О присуждении Государственных премий за 1955 год. В области науки: академику, доктору физико-математических наук… — и так далее. Все слушают. Это имперский ритуал. Иерархия творцов в структуре благоволения власти. Это интересно и показательно. Здесь свои рецепты и приемы, свои законы карьер и падений.
И, наконец, самое интересующее коллег: — В области культуры. Государственную премию первой степени. Улановой Галине Сергеевне, народной артистке СССР, солистке Большого театра оперы и балета. За исполнение партии Жизели в… А премий в те времена было много. Государство давало пряник правильным людям. По каждому разделу и подвиду — трех степеней. Что ни год — артисты, прозаики, драматурги и так далее. — В области литературы. Первой степени. Бубеннову Михаилу Алексеевичу. За роман «Белая береза»… И суммы были гигантские. Первой степени — 100000 рублей. Это две шикарные дачи. Второй — 50000, третьей — 25000. При зарплате инженера 600 рублей в месяц — это было чем вдохновиться.
— В области драматургии… Слушают тихо, сделав паузу в сеансе одновременной жратвы. Ревность, любопытство, пожатие плеч: свой цех. — Государственную премию третьей степени. Губареву Владимиру Александровичу. За пьесу «На подъеме». В хрустальной тишине — детская неожиданность и одобрительная мимика: реакция зреет.
Губарев бледнеет, стекленеет и вспыхивает, как фонарик. Он розовый, как роза, и алый, как заря. Он временно забыл дышать. Кто хмыкает, кто кивает, кто показывает большой палец. Губарев сосредоточенно собирает глаза в фокус и смотрит на Богословского. На Арбузова. На Симонова. Рот непроизвольно разъезжается к ушам, зубы торчат в детской счастливой улыбке. Грудь вздымается Э-э-э!.. — вдохновенно и смущенно говорит он. А кругом все сидят лауреаты. Они все получали, их ничем не проймешь, в их кругу это дело обычное. Кому обычное — а кому и не очень!
— Я, в общем… ожидал… но не ожидал… можно сказать, — лепечет он в забвении. Богословский начинает дружески аплодировать Губареву, и все подхватывают. Хлопают по плечам, обнимают и пожимают: — Поздравляем, брат! — Ну что же. Давно пора. — Заслужил! Заслужил… Молодец. — Но наш-то тихоня, а? И ведь никому ничего!.. Губарев сияет умильными глазами, как удачливая невеста бывшим любовникам: — Клянусь… не планировал… да ничего я не готовил, знать не знал… не хлопотал… даже не верится!
Наливают фужер, провозглашают за лауреата, ура с поцелуями! — Нашего лауреатского полку прибыло! — Эх, да не так, это шампанским надо отметить! Пошлем сейчас. Коллеги спохватываются — вспоминают: — Ну что, брат? С тебя причитается! — Да уж! Двадцать пять косых отхватил, не считая медали. Проставиться положено! — Конечно, — готовно суетится Губарев. — А как же! Разумеется! Нет, ну надо же, а? Сейчас, сейчас сбегаю! А лучше поехали в «Арагви», а? Или в «Националь»! — Поздно, — машет Богословский. — Там сейчас уже ни одного столика. Да пока накроют, приготовят. Ты сбегай за деньгами, шофера пошлем, он возьмет. На радостях собутыльники составляют меню лауреатского банкета. Список заказов на двух сторонах листа.
Радостный Губарев убегает в свой подъезд выгребать из сусеков наличность и одалживать у соседей. Не ударим лицом в грязь! В помощь шоферу отправляют домработницу. Елисеевский до одиннадцати. Вслед Никита звонит администратору магазина и велит подгрузить к заказу еще кое-что, сославшись на него. И они закатывают царский пир. Лукулл бесчинствует у Лукулла. Они пьют отборный коньяк и закусывают черной икрой. Рябчики и копченая колбаса, ананасы и виноград, крабы и торт бизе — все баснословно дорогое и только для сильных мира сего. Хай-класс той эпохи. Только что лебединые кости из рукава не вылетают. Бокалы звенят, тосты гремят, челюсти чавкают, и у всех настроение ну просто необыкновенно приподнятое.
— Я хочу выпить за всех собравшихся!.. — пошатывается Губарев с тостом. — За вас… за коллег, за друзей… за всех нас. Это вы так дружески… теплая поддержка всегда… а ведь сколько зависти и недоброжелательности в наших кругах!., и когда такое отношение… мои дорогие товарищи! Он путается в придаточных оборотах, и дышит слезами умиления, лобзает как сеттер всех, кого может достать, и являет обликом и поведением известный плакат: «Не пей, с пьяных глаз ты можешь обнять своего классового врага».
Часы, однако, бьют полночь. — А включи еще разок послушать, не всех запомнили, — предлагают Никите: последние известия идут. Он включает приемник. Повтор сообщения только начался: — …геевне Улановой… Слушают, комментируют. Губарев цветет, потупившись. — …рвой степени. Бубеннову Михаилу Алексеевичу… А вот и оно! Наконец: — Губареву Владимиру Александровичу… (пауза тянется) Н-И Х-У-Я!!!
В остановленном времени, в хрустальном звоне осколков мира, сознание Губарева распалось в пустоте. Бесконечную секунду вечности и смерти он осознавал смысл звуков. Безумие поразило его, и он умер! Облик его мумифицировался. Кожа обтянула древний череп. Нитка слюны вышла из распяленного рта. Глаза выпрыгнули и висят на ниточках отдельно от морды. Тихий свист: последний воздух покинул бронхи. Из линий и пятен складываются друзья… он различает их неуверенно и в бессмысленной истерической надежде. Он уповает на их слух! В здравом уме и твердой памяти! Ну?.. Сердце летит в ледяную мошонку. Их силуэты перекошены, лица искажены… Ну???!!!
— Да-а!.. — тянут друзья. — Ну — ни …я так ни …я! Что ж делать. И, тыча в останки Губарева, не в силах сдерживать конвульсии, они хохочут как убийцы детей, хохочут как враги народа, хохочут как птеродактили, как иуды с мешком серебреников каждый. Они лопаются, задыхаются, падают с диванов и дрыгают ногами. Выражение лица жертвы придает им сил взвизгивать и стрелять нечаянной соплей.
В убитом Губареве, в черной глубине черепа, начинает шевелиться одинокая мозговая извилина. К ней присоединяется вторая и принимается подсчитывать убытки. — Уах-ха-ха-вва-бру-га-га!!! — восторгаются лауреаты и бьют себя по ляжкам.
Днем друг Левитан записал это Богословскому на пленку. Это была не радиола. Это была магнитола. Первая в Москве! Неизвестная заграничная диковина. Никита обожал новинки. Знакомые продавцы звонили ему. Губарев в ступоре вышептывает мат и выпадает по линии выхода. — По-моему, неплохо посидели, — говорит Никита. Больше Губарев никогда ни к кому не ходил ужинать».
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/