Попустительство как качество личности – склонность умышленно не противодействовать чему-нибудь плохому, противозаконному при наличии возможности принять меры, необходимые для его пресечения или предотвращения; снисходительно относиться к чему-либо недозволенному.
Попустительство – это мягкая подушка для непотребства. Не желая воспрепятствовать непотребным стремлениям человека, хотя имело возможности и права оказать на него влияние, оно становится на сторону зла. Попустительство – это открытый шлагбаум для выгодной ей незаконности и недопустимости. Все сферы жизнедеятельности человека, начиная с семейных взаимоотношений и заканчивая политикой, не остались без внимания попустительства. К примеру, в сфере семьи оно выражается в таких действиях, как: прощение проступков, за которые следовало бы серьезно наказать, допущение случаев безнравственного поведения, не запрещение нарушений правил и норм поведения, умалчивание нарушений при выполнении функций, разрешение недозволенных и разрушающих слов и действий. В народе такую линию поведения называют «потаканием», «потачкой», «потворством» и не приветствуют, а осуждают.
С позиций закона справедливости, согласно которому за все свои поступки следует ответственность, попустительство далеко не безобидное качество личности для своего носителя. Попустительствуя каким-то непотребствам, человек, не сознавая сам, берет на себя часть ответственности за чужие проступки. К примеру, если начальник разрешает курить и пить своим подчиненным на рабочем месте, он, сам не понимая как, может элементарно заболеть раком легких или циррозом печени. Законы мироздания гласят: «Ты ответственен, за то, что они курят и пьют в рабочее время у тебя на глазах. Их проступки становятся частью твоей судьбы». Другой пример. Подчиненный на служебной машине сбил пешехода и скрылся с места происшествия. Начальнику об этом стало известно, но он занял позицию покрывательства и попустительства. Всё. Согласно законам мироздания он автоматически берет на себя кармическую ответственность за совершенное убийство.
Попустительство – сутенер зла. Зло его состоит в том, что, с одной стороны, оно создает возможность беспрепятственной подготовки, совершения или сокрытия конкретного преступления, а с другой, открывает возможность совершения, остающимся безнаказанным преступникам, дальнейших преступлений.
Попустительство зачастую принимает форму крышевания — обеспечения защиты бизнеса, в том числе незаконного, со стороны правоохранительных или криминальных структур («крыши») за вознаграждение на постоянной основе. Крыши бывают трех типов: «синяя крыша» или «бандитская крыша», ее организуют криминальные структуры; «красная крыша» попустительствуется правоохранительными органами»; «коммерческая крыша» создается частными службами безопасности. Несмотря на многообразие “крыш”, основным методом работы каждой из них остается силовое давление. Расчет с “подшефным” — регулярные выплаты им фиксированной суммы или доли от его оборота-дохода. Эта доля может колебаться от 10 до 60%. По сути дела, “крыша” — это попытка криминального мира закрепиться в легальной экономике.
Одному из старейших и почитаемых в своей среде вору в законе Черкасу, ныне покойному, приписывают фразу, заложившую основу попустительства в форме крышевания взаимоотношений криминала с подпольными советскими миллионерами: “Бери у того, у кого есть что брать. Бери не все, ибо терпению человека приходит конец. Бери на дело работника правоохранительных органов, ибо мусор сора из избы не вынесет”. Братва советского периода стойко придерживалась этой концепции. Пока доморощенные Корейки не взвыли и не запросили пощады. Тогда, еще в 1976 г., в маленьком городке Георгиевске на Ставропольщине собрались на сходку несколько авторитетных воров. Инициаторами этой встречи были так называемые цеховики — представители теневой экономики. А итогом встречи стал договор о сотрудничестве. Блатные потребовали от 15 до 20% со всех доходов цеховиков, предложив им взамен гарантию безопасности. Сошлись на 10%. И на том, что данное соглашение распространяется только на южные регионы СССР. Так родились первые “крыши”…
Особенно губительно попустительство, когда оно охватывает политику. Перенесемся в Россию второй половины XIX века. Ещё Ленин и Сталин учат таблицу умножения, но болтуны и говоруны уже раскачивают политическую лодку России своим попустительством истеричным, восторженным «революционэркам» и экзальтированным террористам. От безделья, тщеславия, а зачастую из желания прослыть прогрессивным человеком, на сторону сил зла – сил попустительства будущим уничтожителям России, становятся обширные слои общества. Когда их после 1917 года будут «экспроприировать» и вырезать, нужно было бы вспомнить свое модное попустительство прошлых лет.
Александр Бушков в книге «Распутин. Выстрелы из прошлого» рассказывает на примере террористки Веры Засулич, как из-за всеобщего попустительства был спущен спусковой крючок уничтожения российской империи. Так уж случилось, что и год, и день, когда произошло, без преувеличений, эпохальное событие в истории России, известны достовернейшим образом 31 марта 1878 г. Именно в этот день суд присяжных заседателей оправдал Веру Ивановну Засулич… Предыстория такова. Точнее, не предыстория, а искаженное, вполне мифологическое описание предшествующих событий, которое намертво закрепилось в памяти людской…
Градоначальник Санкт-Петербурга (лицо, по тогдашним правилам выполнявшее и обязанности начальника полиции) генерал Трепов посетил тюрьму. Там он, совершив акт грубейшего произвола, приказал высечь политического заключенного Боголюбова, что и было моментально исполнено. Известие об этой гнусной расправе моментально разнеслось среди всех прогрессивно мыслящих, либерально настроенных людей и наполнило их сердца отвращением к царским сатрапам. Не в силах терпеть, юная девушка Вера Засулич записалась на прием к генералу Трепову и выстрелила в него из револьвера. Ее арестовали и судили… Это почти что правда, но далеко не вся. Однако не будем забегать вперед…
«Царские сатрапы» дошли в своей тупой злобе до того, что устами прокурора обвинили Веру Засулич в покушении на убийство с заранее обдуманным намерением. Они в убогости ума своего полагали, что стрелять из револьвера в человека — это и есть заранее обдуманное покушение на убийство. Им и невдомек было, что означенный выстрел — «выражение протеста против действий генерала Трепова со стороны прогрессивной общественности».
Известный адвокат Александров, защищавший Засулич, разливался соловьем и проявлял чудеса словесной эквилибристики. По его глубокому убеждению, никакого покушения на убийство не было. Почему? Потому что генерал остался жив. Вот если бы он от выстрелов умер, это было бы убийством — но он-то остался жив, а значит, Засулич, стреляя практически в упор, вовсе и не собиралась убивать, а хотела ранить… А далее началось откровенное выжимание слезы из присяжных: «Она была и осталась беззаветной рабой той идеи, во имя которой подняла она кровавое оружие. Она пришла сложить пред нами все бремя наболевшей души, открыть скорбный лист своей жизни, честно и откровенно изложить все то, что она пережила, передумала, перечувствовала… В первый раз является здесь женщина, для которой в преступлении не было личных интересов, личной мести — женщина, которая со своим преступлением связала борьбу за идею…»
Адвокату не уступал прогрессивный журналист: «Головка ее упала на сложенные на пюпитре руки, и, пряча лицо в скомканном платке, старается девушка заглушить и скрыть свои рыдания, но худенькие вздрагивающие плечи ее рыдают. Слышатся всхлипывания и кое-где в зале. Я тоже вытираю набегающие на глаза слезы, оглядываюсь назад на ряды публики и вижу такие же слезы на глазах у многих…» В этой умиленной атмосфере всеобщего хлюпанья присяжные вынесли оправдательный приговор…
Этот случай не просто недоразумение. Это некий рубеж, этап, за которым кончилась одна жизнь и началась другая. Отныне все жили в другом государстве, по другим правилам. Потому что впервые (да притом под рукоплескания прогрессивной общественности) была словно бы выдана индульгенция, было постановлено: убивать из личных интересов или личной мести очень плохо. Стрелять в людей ради идеи не преступление, а доблесть. К тому времени революционерами уже было убито немало людей. Но впервые убийцу оправдали официально по причине того, что он стрелял ради идеи… Не будет большим преувеличением заявить, что именно 31 марта 1878 года, а вовсе не в феврале 1917-го наступил крах государства по имени Российская империя. Когда случается такое — это конец…
А теперь гораздо подробнее обо всей этой поганой истории, и ее главных действующих лицах. Начнем с того, что «хрупкой девушке с худенькими плечами» в то время было уже двадцать девять годочков. Возраст далеко не юношеский, тем более во второй половине XIX столетия. Иные сверстницы Засулич в такие годы уже имели не одного ребенка, мужа и дом — но наша героиня стояла выше таких пошлостей, ее сжигал огонь идеи… Двадцать девять лет — но ни дома, ни семьи, ни места в жизни, ни даже, кажется, любовника (хотя сексуальная свобода среди революционеров царила полная, совокуплялись, как кролики). Классический портрет совершеннейшей неудачницы-экстремистки…
Строго говоря, никакого Боголюбова на свете не существовало. Был Алексей Емельянов, сын священника. Закончил духовную семинарию, но «работы по специальности» не искал — подался в народники, был членом организации «Земля и воля», не раз арестовывался, даже был осужден, но отец-священник упросил отдать ему сына на поруки. И «сатрапы» отдали! Но Емельянов двинул по старой дорожке, отчего вновь угодил в тюрьму. «Боголюбов» это была его кличка (возможно, из-за семинарского прошлого). Генерал Трепов приказал Боголюбова высечь, как нарушителя внутреннего распорядка. Заключенным в той тюрьме разрешалось выходить на прогулку во двор всем вместе и гулять сколько захочется (начальник тюрьмы — естественно, сатрап!), но при одном условии: «не скопляться», прогуливаться каждый сам по себе, не разговаривая с другими. Емельянов-Боголюбов как раз собирал вокруг себя собратьев по нарам и вел оживленный разговор. Тут и случился во дворе генерал Трепов, прибывший с какой-то инспекцией. Указал Боголюбову на нарушения правил. Тот стал грубить…
Однако, обратите внимание, Боголюбова высекли не сразу, а только через три часа. Причина? Она проста: Трепов был не свирепым садистом, а ревностным служакой, и не более того. Он помнил, что за нарушения внутреннего распорядка можно сечь тех, кто уже следует по этапу к месту заключения — но распространяется ли это правило и на тех, кто пока что сидит в «предварилке»? Писаных параграфов под рукой не оказалось. Трепов поехал в министерство внутренних дел. Министра тогда на посту не имелось, был только управляющий министерством князь Лобанов-Ростовский. Но и его не оказалось на месте. Трепов отправился к начальнику III отделения Шульцу, объяснил ему ситуацию и попросил разъяснений: законно будет этого типа высечь или нет? Шульц пожал плечами: это, батенька, вопрос юридический, а мы больше по розыскной части… Вам, генерал, в министерство юстиции обращаться следует… Трепов поблагодарил — и поехал к министру юстиции… Положа руку на сердце: похоже это на поведение опричника, зверя и сатрапа? Да ни капельки! Перед нами — не палач, находящий удовольствие в воплях наказуемых, а попросту исправный педантичный чиновник, озабоченный законным решением казуса. Палач велел бы выдрать бедолагу тут же, не медля — а Трепов часами мотается по Петербургу, ища юридической правды на самом верху… Министр юстиции Пален, выслушав суть дела, заявил Трепову: «Высечь не только можно, но и нужно, я вам, как министр юстиции, разрешаю». Тогда только вызвал полицмейстера и велел выписать грубияну розог.
Сам Трепов так и говорил потом известному юристу А. Ф. Кони, крестясь на образа в знак искренности: «Клянусь вам, что если бы Пален сказал мне половину того, что вы сейчас говорите, я бы призадумался, я бы приостановился, я бы иначе взыскал с Боголюбова… Но, помилуйте, когда министр юстиции не только советует, но почти просит, могу ли я сомневаться? Я солдат, я человек неученый, юридических тонкостей не понимаю… Я спрашивал совета у министра юстиции. Он разрешил…» А потом к Трепову на прием явилась Засулич — с прошением, где ходатайствовала о выдаче ей свидетельства домашней учительницы. Представилась она и прошение подписала вымышленным именем. Трепов, ничего не подозревая, прошение принял, поставил резолюцию «Дозволяю» и обернулся к следующей просительнице. Тогда Засулич, выхватив револьвер «Бульдог», выстрелила ему в спину . Пуля попала в верхнюю часть таза и раздробила кость. Кстати, адвокат Александров заявлял, что его подзащитная не стреляла в грудь или в лицо оттого, что «чувствовала некоторое смущение». В спину, надо полагать, стреляла без смущения… Обвинение не зря уточняло, что «револьвер выбран из самых опасных». В самом деле, Трепову невероятно повезло, что все обошлось именно так, и дерганая баба целилась плохо, да и стреляла только раз, нервы не выдержали — истерически визжа что-то, отбросила револьвер, тут на нее и навалились опамятовавшиеся свидетели… Английский «Бульдог» — оружие крайне серьезное, несмотря на малые размеры. Какой именно его разновидностью пользовалась Засулич, нет особенной нужды выяснять. Достаточно упомянуть, что выпускавшиеся тогда модификации «Бульдога» имели калибр от 11,5 миллиметра до 14,7. Убойная штучка… Сдается мне, даже «натура экзальтированная, нервная, болезненная, впечатлительная», как обрисовал ее защитник, могла бы в свои двадцать девять лет предвидеть, что, стреляя в упор из крупнокалиберного револьвера даже один-единственный раз, запросто можно убить…
А вообще, что это за особа, откуда взялась и как докатилась до такой жизни? Вот тут-то и начинается самое интересное. «Девушка с худенькими плечами» не со стороны пришла, не поддалась минутному порыву. Это — настоящая профессионалка… В свои двадцать девять «мечтательная девушка» имела уже ни много ни мало — двенадцать лет революционного стажа. Два года просидела в тюрьме, несколько лет провела в ссылке под надзором полиции (боже упаси, не в Сибири в европейской части России, тогда с этой шатией либеральничали вовсю, как, впрочем, до самого краха монархии). Но дело даже не в этом. Засулич была одной из ближайших «сотрудниц» Сергея Нечаева — а Нечаев, знаете ли, та еще персона. Без преувеличения можно сказать: самая жуткая, красиво выражаясь, инфернальная фигура не только российского, но и всего европейского революционного движения XX столетия. Хватало по всей Европе революционеров, террористов, политических убийц и прочего мятежного элемента, но такой — один…
Теперь перенесемся в Россию времен февральской революции 1917 года. Опять сплошное попустительство, политическая трескотня, предательство и говорильня, говорильня, говорильня. Николай Стариков в книге «1917: Революция или спецоперация» описывает, как масштабное попустительство стало одной из причин гибели мощной российской империи.
Первый звонок русской трагедии прозвучал 18-го февраля: как и накануне «Кровавого воскресенья» на Путиловском заводе вспыхнула забастовка! Предприятие это по-прежнему было не простое, а оборонное и выпускало продукцию, от наличия которой в окопах зависела жизнь или смерть русских солдат. В демократической Франции завод, работающий на оборону и забастовавший в военное время, был бы оцеплен колониальными войсками, а все зачинщики были бы быстро арестованы, судимы и расстреляны. В «темнице народов», как нам представляют царскую Россию, не сдвинулся с места ни один городовой. Правительство полагало, что решение этой проблемы — дело самих рабочих и администрации. Много странностей было в поведении властей в том феврале, с этого попустительства забастовщикам все и началось.
Утром 27-го февраля случилось худшее, что могло случиться: военный бунт. Тимофей Кирпичников, унтер-офицер учебной команды лейб-гвардии Волынского полка, убил своего начальника капитана Лашкевича. Русский солдат во время войны убил выстрелом в спину безоружного русского офицера! Это был первый выстрел в длинной цепи русской междоусобицы. Это была первая смерть, открывшая счет океанам братской крови, пролитой в Гражданскую и Великую Отечественную. Временное правительство позже чествовало Кирпичникова, как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». Но настоящая награда нашла «героя» позже… Невероятно переплетутся судьбы участников февральских событий. Все перемешается, вся страна встанет на дыбы. Сразу после Февраля генерал Л.Г. Корнилов, будущая икона Белого движения, наградит Кирпичникова Георгиевским крестом и произведет его в офицеры (подпрапорщики). Через год, уже во время Гражданской войны, к другому герою Белого движения полковнику Кутепову, с просьбой обратится офицер по фамилии Кирпичников. Заметив, что его фамилия не произвела должного впечатления, он достанет из кармана газетную вырезку, рассказывавшую о его «подвиге», и выложит ее на стол. Кутепов, в том самом Феврале пытавшийся усмирить бушующий Петроград, с интересом взглянет на виновника мятежа: «А, так это вы убили своего безоружного начальника!» И прикажет его расстрелять… После убийства первых офицеров началось самое страшное. Был разгромлен арсенал, истреблена полиция, сожжен окружной суд и выпущены арестанты из тюрем. Толпы восставших смяли оставшиеся верными войска. Власти в Петрограде больше не было. Не ожидавшие такого развития событий думские заговорщики пытаются понять, как направить «стихийный» мятеж в нужное им русло.
Николай II получает телеграмму председателя Государственной Думы Родзянко: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах идет беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя…» Монарх должен приехать в столицу, чтобы на месте разобраться в случившемся и просто сформировать новое, ответственное перед Думой правительство. Это понятно, ведь в распоряжении Николая II многомиллионная армия, а на стороне бушующего мятежа — пьяные новобранцы и погромщики. Одна — две верные дивизии наведут в столице порядок за считанные часы. Ярким примером, что так могло быть успешное сопротивление мятежникам в самом Петрограде отряда полковника Кутепова. Под его командой всего 500 солдат, но и с этой горсткой верных присяге людей успешно сопротивляется. Однако, не будучи поддержанным, терпит поражение. Иными словами, гнилым плодом попустительства стала победа Февральской революции, открывшей дорогу Октябрю, Гражданской войне, гибели российской империи.
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/