Sign up with your email address to be the first to know about new products, VIP offers, blog features & more.

Теоретизирование

Я люблю книги без теоретизирования и дефиниций, как сама жизнь.

Автор афоризма:

— Нельзя теоретизировать, прежде чем появятся факты. Неизбежно начинаешь

подстраивать факты под свою теорию, а не строить теорию на основе фактов.

Фильм «Шерлок Холмс»

       Теоретизирование как качество личности – склонность отвлеченно рассуждать на теоретические темы без пользы для дела, без подкрепления своих высказываний конкретными фактами.

       Устали люди от многочисленных религиозных постулатов, и обратились они к Богу: «Забери ты у нас свои законы, дай нам жить вольно». И согласился Бог. На следующий день приходит к Богу в ужасе Архангел Михаил, и говорит: «Люди навезли кучу телег, подвод и грузовиков с различными религиозными свитками, книгами и брошюрами. Куда нам все это девать?!» И ответил ему Бог: «Я дал им лишь десять заповедей на каменных скрижалях, пусть они мне их и вернут, а то, что они сами для себя натеоретизировали, пусть себе и оставят».

         Теоретизирование – мастер бесполезных теоретических построений. Теоретизирование – инвалид абстрактного мышления. Не уважая факты, оно пренебрегает живым созерцанием действительности. Поэтому не может абстрагироваться от случайных, наносных, не сущностных сторон того или иного явления. Поэт Александр Блок писал: «Сотри случайные черты – и ты увидишь: мир прекрасен». Теоретизирование  живет в мире надуманных абстракций, которые вышли не из анализа фактов, а из хаотичной игры ума с его болтовней и подчинением чувствам.

       Путь познания идет, как известно, «от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике». Когда отсутствует  истинное желание подключить разум к анализу фактов, абстракции выглядят ощипанными и нежизнеспособными, им нечего делать на практике. Они не могут объяснить действительность через призму абстракций. Например, глядя глазами теоретизирования на безграничный мир товаров, можно сделать банальные выводы, далекие от реалий жизни. Однако в обилии товарной массы у каждого товара можно обнаружить два свойства – наличие стоимости и потребительной стоимости. Дальнейшее абстрагирование выведет на понятия абстрактного и конкретного труда. С высот абстракций товарная масса становится понятной. Теперь можно взять любой товар и разложить его «по  полочкам».

      В теоретизировании нет мудрости, ибо мудрость делает полученные знания частью своего опыта. Предварительно она пропускает их через разум, то есть осмысливает входящую информацию, подвергает ее сомнению, анализирует, сопоставляет с уже имеющимся знанием, проверяет знание на авторитетность и затем выносит вердикт: правильно оно или не правильно, каковы будут последствия от использования его в жизни. Хорхе Анхель Ливрага пишет: «Мудрость не ограничивается простым набором знаний, сколь бы обширными они ни были, или чистым теоретизированием. Подлинная Мудрость — это нечто большее».

      Теоретизирование, больше склонное к умствованию, выделыванию и рисовке, зачастую не задумывается о последствиях построения своих словесных конструкций. Теоретизирование ради теоретизирования «водит хороводы» с популизмом, схоластикой и нигилизмом.  Сколько бед России оно принесло в устах революционно настроенных интеллигентов, четко не понимающих, к каким последствиям может привести раскачивание политической лодки государства?

      Окунёмся в историю. Идет 1862 год. Прошел год после освобождения крестьян от крепостного права. Наступила оттепель после  царствования Николая I. Молодежь, почувствовав ветер оттепели, пустилось в пустое теоретизирование с извечными вопросами «Кто виноват? « и «Что делать?». Еще год назад, когда царь  возвращался в Зимний дворец «на Царицынском лугу его встретило такое «Ура!», что земля тряслась», — писал современник.

      Наступил  «медовой месяц» — любви царя и общества. Столь недолгий месяц… У дворцового Салтыковского подъезда, откуда он всегда выходил на традиционную прогулку, его постоянно ждала восторженная толпа. И чтобы избежать восторгов, он выходил теперь из другого подъезда. «У портрета царя я тогда молился», — писал в дневнике А. Никитенко. За границей враг Герцен восторженно славил Александра: «Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудут. Из дали нашей ссылки мы приветствуем его именем, редко встречавшимся с самодержавием, не возбуждая горькой улыбки, — мы приветствуем его именем «Освободителя»». Другой знаменитый русский радикал, князь Кропоткин, был тогда юношей — учился в Пажеском корпусе. Будущий столп русского анархизма вспоминал: «Мое чувство тогда было таково, что если бы в моем присутствии кто-нибудь совершил покушение на царя, я бы грудью закрыл Александра II».

    В «благодарность» царю-освободителю уже весной 1862 года была издана «фантастически кровавая» прокламация, озаглавленная «Молодая Россия». Это было обращение к обществу от имени молодежи. И наш реформатор с изумлением прочел: «Нам нужен не помазанник Божий, не горностаевая мантия, прикрывающая наследственную неспособность, а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье. Если Александр II не понимает этого и не хочет добровольно сделать уступку народу, тем хуже для него».

     И дальше шел кровавый призыв: «Выход из этого гнетущего положения один — революция, революция кровавая, неумолимая, революция, которая должна изменить радикально все, все, без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся ее… Мы издадим один крик: «В топоры!» — и тогда бей императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь. Бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам! Помни, что тогда, кто будет не с нами, тот будет против, кто будет против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами». И подпись — «Центральный Революционный Комитет».

      Вслед за этим на стол ему кладут еще одну кровавую прокламацию. «Барским крестьянам от доброжелателей поклон». Здесь уже обращались к крестьянам, звали крестьянскую Русь к топору к той же крови! Теперь Александр мог видеть воочию то, о чем его предупреждали ретрограды — последствия «Оттепели» на умы молодежи.

      Другой пример пагубности теоретизирования. Взять декабристов, которые много теоретизировали, но оказавшись на Сенатской площади, не знали, что практически предпринять. Эдвард Радзинский описывает их беспомощность и непонимание, как правильно поступить. Заговорщики в казармах лихорадочно готовили к вос­станию своих солдат. Про республику, о которой многие из них мечта­ли, солдатам говорить было бессмысленно. Когда один из заговорщи­ков объявил солдатам, что теперь у нас будет республика, солдаты тот­час поинтересовались: «А кто ж в ней будет государем?» — Никто не будет. — Батюшка, — сказали ему солдаты, — ведь ты сам знаешь, что это никак невозможно… Как писал наш историк: «В России скорее могли представить стра­ну без народа, чем без царя».

    Наступил один из переломных дней в русской Истории. 14 декабря гвардия не просто вышла в очередной поход на дворец. Это был поход за Конституцией. Великий день для русских либералов. Все дальнейшее Николай описал сам.

    «В этот роковой день я встал рано. В Зимнем дворце собраны были все генералы и полковые командиры гвардии». Николай прочитал им завещание покойного императора Алексан­дра I и акт отречения Константина Павловича… «Получив от каждого командира уверение в преданности и готов­ности жертвовать собой, приказал ехать по своим командам и приве­сти гвардию к присяге». Придворным «велено было» собраться в Зимний дворец к 11 часам. Пока собирались вельможи, Николай отправился в апартаменты ма­тушки. Но был начеку. Ждал.

     В это время уже началось! Заговорщики взбунтовали гвардейские казармы. Объявили солдатам, что законного императора Константина, которому они уже присягали, заставили силой отречься от престола. И в одних сюртуках, несмотря на декабрьский мороз, разгоряченные речами офицеров (и еще более водкой), гвардейцы с заряженными ружьями бросились на Петровскую (Сенатскую) площадь — защищать права Константина… Они выстроились на площади у здания Сената — в десяти минутах хода от Зимнего дворца. И знаменитый монумент Петра Великого на вздыбленном коне был повернут к ним спиной. Великий император будто убегал — скакал от них прочь.

       Гвардейцы палили в воздух и кричали: «Ура, Константин!» и «Да здравствует Конституция!» Декабристы оставили нам загадку. Почему они стояли на площади в странном бездействии? Почему не напали на дворец, пока верные Николаю полки только собирались?

      Разгадка — все в той же особенности заговора гвардии. Хорошо им было мечтать о свободе и Конституции за картами и пуншем, на балах и в гостиных. Теперь они увидели свободу воочию — в образе полупьяных темных солдат, верящих, что Конституция — это жена Константина, и звереющей толпы — разъяренной черни. Чернь уже разбирала поленья строившегося рядом Исаакиевского собора, готовясь приступить к разгрому столицы и, главное, к желанным грабежам. И тогда кровавый призрак не столь уж давней Французской революции встал над мятежной площадью. Призрак террора. И декабристы испугались! Не понимая, что делать, эти гвардейские заговорщики и горстка штатских интеллектуалов бессмысленно топтались на площади вплоть до выстрелов пушек.

Петр Ковалев 2013 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/

[an error occurred while processing the directive]

.