Тяжеловесность как качество личности – склонность проявлять в словесном выражении отсутствие лёгкости, тонкости, изящества.
«Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь», — прочёл Граблев в книжке. И действительно, вылетали у него всякие слова. Одни сразу исчезали, другие кого-то задевали, царапали, даже ласкали, но ни одного вылетевшего слова он так и не поймал. Но вот появились у Граблева другие слова – тяжёлые, летают плохо, под ноги валятся. Услышит, к примеру, прохожий на улице такое слово, удивится, споткнётся. Одна старушка даже шлёпнулась от изумления. А если в разговоре Граблев тяжёлое слово мимоходом бросит, так сразу отшатнётся собеседник, как будто ему в лоб мячиком увесистым с опилками заехали. Одну девочку худенькую граблевским словом даже с парты как ветром сдуло. Первое время с трудом Граблев эти слова произносил. И сухо у него во рту с непривычки делалось. Но Граблев плевать себя приучил: плюнет и скажет, или наоборот – скажет и плюнет. Зато со временем эти слова сами у него стали выскакивать. Девочки за километр начали Граблева обходить. И мальчики некоторые сторониться стали – кому же приятно тяжёлым словом ни с того, ни с сего в лоб получить? И внешность у Граблева постепенно стала меняться, на шимпанзе он стал смахивать: губа нижняя отвисла и челюсть вперёд выпятилась – слова-то тяжёлые, как булыжники. И плеваться он стал неистово – ни дать ни взять смесь верблюда с обезьяной.
Но даже не это было самое страшное – говорить Граблеву в общественных местах трудно стало. А уж уроки отвечать и вообще невозможно. Хочет, к примеру, Граблев что-то про Африку объяснить, и только «бе-е» и «ме-е» у него выходит. Потому что зубы Граблев сжимает, чтобы слова тяжелые в учителя случайно не вырвались. Да и нет таких названий в географии – из тяжёлых слов. И в алгебре таких понятий тоже нет. И даже в анатомии. Направили учителя Граблева к логопеду. — Какие буквы не выговариваешь? – логопед спрашивает. — Ме-е, бе-е, — мычит Граблев и блеет. Очень врач удивился. — Первый раз, — говорит, — пациента вижу, который «эм» и «бэ» не выговаривает. Тут Граблев ему и объяснил, что он за пациент. Всеми тяжёлыми словами, которые знал. Но врача не испугал. Тот, наверное, ещё и не таких Граблевых принимал. Прописал ему врач букварь. — Учи, — говорит, — по два нормальных слова в день. А не то я тебе по два укола в день пропишу. Успокаивающих. Сидит теперь Граблев, учит: «Маша ела кашу». Кое-что у него уже получается. Слово «дай», например. И даже предложение: «Не хочу учиться». И если вы встретите мальчика – нижняя губа отвисшая, челюсть вперёд выпячена, плюётся, как верблюд, и слова тяжёлые из него сами выскакивают, знайте – это Граблев. Ещё долечивается.
Тяжеловесность – хромота слов. Человек, легко, виртуозно общающийся, своей хорошо поставленной речью вызывает зависть со стороны тяжеловесного окружения. Остроумно выраженные мысли, приятная речь, доброжелательный тон – всё это делает человека обаятельным и притягательным в глазах окружающих. Кому понравится угрюмый Хмырь, этакий Герасим, не умеющий связать двух слов, мычащий что-то невразумительное?
Тяжеловесности излишне трудна для понимания, поэтому ей остаётся только молчать, следуя мысли: — Молчи – за умного сойдёшь. Иначе быстро обнаружится запруда между потоком мыслей и их словесной подачей. Словом, мысли прут, а слов нету. Всё, что попадает на язык, становится таким тяжеловесным, что достигнув слуха окружающих, чуть не обрывает им уши.
Роберт Силверберг во «Времени перемен» пишет: «Человек, который не умеет ясно изложить свои мысли на бумаге, едва ли имеет что-либо, достойное рассмотрения. Стиль — это человек! Если изложение тяжеловесное и сбивчивое, то таков же и образ мыслей автора, и в этом случае чего стоят его суждения… Сырой и банальный разум предлагает сырые и банальные рассуждения».
Тяжеловесность или общается с помощью подлежащего и сказуемого или пытается выстроить такую словесную цепочку, что сама забывает, где у неё начало, а где конец. Джош Биллингс писал: «В словах заключена великая сила, если только Вы не сцепляете их одно с другим в слишком длинную цепь».
Тяжеловесность громоздка, неподъёмна, словом, как свинцом налитая. При этом ей характерно всегда ляпнуть что-нибудь не в тему, исказив смысл того, что хотела передать.
Рассказали поручику Ржевскому каламбур: Едет на телеге баба и везет яйца. Навстречу ей едет мужик и везет в телеге дёрн. Баба и говорит, мол, дай дёрну за яйца! Ржевский рассказывает этот каламбур на светском приеме, но решил слегка адаптировать его к ситуации, ведь неудобно рассказывать о какой-то бабе и мужике: Везет графиня в карете кучу лифчиков. А навстречу ей едет граф и везет целую карету презервативов. Графиня ему говорит: — Дай дерну за яйца!
Американский автор Филипп Бейли в своей книге «Гомеопатическая психология», пишет о том, что в современной цивилизации все чаще встречается такой человеческий типаж, как нуксвомика: тяжеловесные, застревающие на проблемах люди, предпочитающие все просчитывать наперед и страшно нервничающие, если что-то идет не по плану. Они чаще других болеют сердечнососудистыми и желудочно-кишечными хроническими заболеваниями. И как замечает Филипп Бейли, переделать тип человека невозможно, такова его природа.