Пассивность как качество личности – склонность к бездеятельности, безучастности и безынициативности по отношению к внешним воздействиям и требованиям среды; неспособность проявить волю и самостоятельность в различных видах социальной деятельности.
Как-то, гуляя по лесу, один неудачливый человек провалился в заросший пересохший колодец. Он стал взывать о помощи, и через какое-то время его услышали дровосеки. Они сбросили ему верёвку и крикнули: — Хватайся за неё, мы вытащим тебя. Каково же было их удивление, когда они услышали из колодца: — Друзья мои, помогите мне сначала ухватиться за верёвку. Невозможно спасти того, кто не хочет спастись.
В отличие от активности как способности поддерживать деятельное состояние тела, ума, разума и души, готовности к переменам, склонности деятельно использовать своё время, быть лёгким на подъём, самостоятельно прилагать усилия, а не идти на поводу у обстоятельств, пассивность связана с бездействием, ничегониделанием и безынициативностью.
Пассивность – это неспособность по собственной воле быть творцом своей судьбы. Пассивность – это добровольный отказ от права выбора, как поступить в той или иной ситуации. Ее линия поведения всегда предсказуема – ничегониделание. Величайший дар, который дан человеку – изменять силой разума свою судьбу, становится невостребованным.
Пассивность – инвалид разума, аморфная биомасса, обреченная на пассивную форму жизни, ибо она превращает человека в растение, неспособное изменять свою судьбу. Владимир Высоцкий пел:
Пускай живёшь ты дворником, родишься вновь — прорабом,
А после из прораба и до министра дорастёшь,
Но если туп, как дерево, — родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь.
Пассивность как качество личности – это стиль жизни, при котором «умывают руки», «пальцем не пошевельнут» и без ускорителя – «пинка», не подумают, что нужно что-то делать. Обычно пассивным человека делает авторитарное воспитание, когда всякая инициатива жестко пресекается, на энтузиазме ставится крест, а всякая активность подавляется и сильно не приветствуется.
Пассивность всегда играет второстепенные роли. Она может сделать успешную карьеру, но всё равно всегда будет оставаться в тени какой-то сильной личности. Ей свойственна низкая предприимчивость, поэтому пассивность избирательно настраивается на строго регламентированные виды деятельности.
Внутренний мир пассивности – потемки. Неспособная противиться обстоятельствам, она включает свой мощный оправдательный механизм, чтобы обелить и оправдать своё бездействие. Пассивность без труда докажет, что наилучшая линия человеческого поведения в критических ситуациях – ничегониделание. Отдайся на волю волн судьбы и надейся на чудо. Чем больше пассивность становится проявленным качеством личности, тем больше внутренний мир человека переполнен идеализированными умственными конструкциями, пустыми мечтами и грезами, установками психологической защиты. Перенасыщенный этическими ценностями, пассивный человек использует их арсенал для оправданий собственной пассивности.
Пассивность гиперболизирует степень своей зависимости от внешнего мира. Человек буквально «выключается» при неблагоприятных прогнозах погоды, сложной политической ситуации в стране и в мире, семейной ссоре или конфликте на работе. Некогда было слово «пассивизм», обозначающее поведение, которое состоит в том, что человек избегает вмешиваться в судьбу или влиять на ход событий, происходящих во внешнем мире. Обосновывалось это неспособностью предсказать следствия вмешательства. Отсюда произошло и слово «пассивный».
Пассивность обожает планировать, но все ее планы медузны, неконкретны и нежизнеспособны. Им не суждено сбыться, и пассивность во весь голос заявляет: «Вот всегда у меня так: что ни запланирую, обязательно что-то или кто-то влезет и сорвет все планы». Проявляя низкий жизненный тонус, пассивность предстает в глазах людей как несамостоятельность и аспонтанность. Тяжелая на подъем, она может иметь собственное мнение и, тем не менее, оставаться на платформе бездеятельности.
Пассивность, как герой книги Юрия Полякова «Козленок в молоке», отдает в межличностном общении предпочтение обтекаемым фразам, типа «Скорее да, чем нет», «Скорее нет, чем да», «Вы меня об этом спрашиваете?» Анекдот в тему: — Здравствуйте! — Здравствуйте, доктор! — Ну что же, приступим. Курите? — Не совсем… — Не совсем? Как это? — Ну, я пассивный курильщик… Другие курят, а я дышу… — А, понимаю. Так, дальше… Сексом занимаетесь? — Не совсем…
Пассивность может впасть в морализаторство, умствование и теоретизирование, но все ее кухонные или салонные рассуждения абстрактны и оторваны от жизни. Обожая сослагательные наклонения, она начинает свои высказывания со слов: «Если бы все люди…», «Если бы президент…», «Если бы учёные…» и т. д. При этом сама не предполагает проявлять активность, слагает с себя ответственность даже за собственную жизнь, не говоря уже о судьбе других людей, своей страны или мира.
Перенесемся во Францию времен Людовика XVI. Пассивность короля особенно проявилась в дни революции и стала одной из причин его гибели. Стефан Цвейг в книге «Мария Антуанетта» пишет: «Ибо король — не вождь. Нерешительно, чего-то ожидая, бродит по комнатам растерянный человек в фиолетовом сюртуке, в небрежно надетом спросонья парике, с пустым, несчастным взором. Еще вчера было принято решение защищать Тюильри до последней капли крови, с вызывающей энергией превратили дворец в крепость, в военный лагерь. Но уже сейчас, еще прежде, чем враг появился возле дворца, окружение короля чувствует себя неуверенно, и эта неуверенность исходит от Людовика XVI. Каждый раз, когда надо принять решение, этот, впрочем, сам отнюдь не трусливый, но как бы ошеломленный любой ответственностью человек чувствует себя совершенно больным. А можно ли ожидать мужества от солдат, если они видят своего вождя дрожащим от страха? Полк швейцарцев под неусыпным надзором своих офицеров пока еще тверд, однако подозрительные признаки разложения появляются у солдат Национальной гвардии, они непрерывно задают себе вопросы: «Сопротивляться? Не сопротивляться?»
Королева почти не в силах скрыть от окружающих горечь, вызванную бессилием своего супруга. Мария Антуанетта жаждет определенности. Усталые, измученные нервы не могут более терпеть это вечное напряжение, ее гордость не хочет более испытывать непрерывные оскорбления, не желает быть постоянно в состоянии унизительной покорности. За эти два года она достаточно хорошо поняла, что мягкость, уступчивость требованиям Революции не ослабляют врага, а делают его лишь самоувереннее. Но сейчас королевская власть стоит уже на последней, нижней ступени, ниже — некуда, ниже угрожающе зияет пропасть; один шаг — и все потеряно, даже честь. Гордая, решительная, бесстрашная женщина предпочла бы сама спуститься к малодушным солдатам Национальной гвардии, чтобы поделиться с ними своей решимостью, чтобы призвать их к исполнению долга. Вероятно, в ней неосознанно пробудились воспоминания о матери, которая в тяжкий час испытаний с престолонаследником на руках вышла к колеблющимся венгерским аристократам и этим поступком завоевала их преданность. Но Мария Антуанетта знает также, что в подобный час женщине не пристало заменять своего мужа, королеве нельзя подменять короля. И она уговаривает, убеждает Людовика XVI сделать еще одну, последнюю попытку принять бой и, устроив смотр защитникам, сломить их нерешительность.
Мысль правильная: инстинкт Марии Анутанетты всегда безошибочен. Несколько пылких, убеждающих слов, подобных тем, которые в свое время, в опаснейшие мгновения, будет находить Наполеон, торжественное обещание короля умереть вместе со своими солдатами, энергичный жест уверенного в себе человека, и эти еще колеблющиеся батальоны стали бы стеной, защищая своих повелителей. Но тут заикается близорукий, неуклюжий и грузный, совсем не военный человек, со шляпой под мышкой, топчется на верхней площадке лестницы, бормочет какие-то обрывки фраз: «Говорят, они придут… Наше общее дело, мое и моих добрых подданных… не правда ли, мы будем биться смело?» Нерешительный тон, неловкие манеры увеличивают, а не уменьшают общую неуверенность. С презрением смотрят солдаты Национальной гвардии на этого рохлю, нерешительными шагами приближающегося к их рядам, и вместо ожидаемого возгласа «Да здравствует король!» его встречает сначала молчание, затем двусмысленный клич: «Да здравствует нация!», а когда король, осмелев, доходит до решетки, где войска уже братаются с народом, он слышит открытые призывы к мятежу: «Долой вето! Долой толстую свинью!» Приближенные и министры в ужасе окружают короля и уводят его обратно во дворец. «Боже мой, над королем смеются», — кричит морской министр, и Мария Антуанетта, с глазами, воспаленными от слез и бессонницы, наблюдающая всю эту унизительную сцену, с горечью отворачивается. «Все потеряно, — потрясенная, говорит она своей камеристке. — Король не проявил энергии, и этот смотр принес больше вреда, нежели пользы». Битва, так и не начатая, уже проиграна.
… Семь утра; передовой отряд повстанцев подошел к дворцу. Это неорганизованная вооруженная толпа, опасная не своей боеспособностью, и несгибаемой решимостью. Уже собираются люди возле подъемных мостов. Дальше откладывать решение нельзя. Редерер, генеральный прокурор, чувствует свою ответственность. Еще час назад он советовал королю обратиться к Национальному собранию и просить у него защиты. Но тут вспыхивает Мария Антуанетта: «Сударь, у нас здесь достаточно сил, и пришло наконец время определить, кому быть у власти — королю или мятежникам, конституции или революционерам».
Но король не находит нужных энергичных слов. Тяжело дыша, сбитый с толку, сидит он в своем кресле и ждет, ждет, сам не зная чего; одного лишь желает он — устраниться от всяких действий, уклониться от какого бы то ни было решения. Вновь подходит к нему Редерер со своим шарфом, обеспечивающим доступ повсюду; несколько городских советников сопровождают его. «Сир, настойчиво обращается он к Людовику XVI, — Ваше величество, вам нельзя терять ни минуты, единственное спасение для вас — это Национальное собрание». — «Однако на площади не так-то уж много людей», — боязливо возражает король, желающий лишь одного — оттянуть время. «Сир, огромная толпа с двенадцатью пушками движется сюда из пригородов».
Мария Антуанетта не может более сдерживать свое возбуждение, кровь приливает к лицу, она должна принудить себя не показать свою слабость перед этими мужчинами, ни один из которых не думает по-мужски. Искушение велико, но и ответственность огромна; в присутствии короля Франции женщина не должна давать приказ к бою. И она ждет решения этого вечно колеблющегося человека. Наконец он поднимает свою тяжелую голову, несколько секунд смотрит на Редерера, затем вздыхает и говорит, счастливый тем, что принял решение: «Идемте!»
И без боя, даже без попытки сопротивления, Людовик XVI покидает замок, построенный его предками, покидает, чтобы никогда более не вернуться назад. Он идет вдоль рядов дворян, смотрящих на него с презрением, мимо солдат-швейцарцев, которым забывает сказать, должны они сопротивляться или нет, сквозь толпу, все более и более разрастающуюся, открыто смеющуюся над королем, его женой и горсткой верных им людей, даже угрожающую им. Они проходят по саду — впереди король с Редерером, за ними, поддерживаемая морским министром, Мария Антуанетта с дофином. С недостойной поспешностью торопятся они к крытому манежу Школы верховой езды, где некогда двор весело и беззаботно проводил время, а сейчас Национальное собрание отпразднует свой триумф — ведь король Франции, дрожа за собственную жизнь, будет искать у него защиты. Всего две сотни шагов отделяют дворец от Манежа. Но эти двести шагов невозвратно отдаляют Марию Антуанетту и короля от ранее принадлежавшей им власти. Королевской власти пришел конец».
Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/