Самоедство как качество личности – склонность постоянно проявлять излишнюю самокритичность, неграмотный самоанализ, злость и недовольство собой, бесплодное грызение себя за своё поведение.
Один молодой литератор однажды сказал Марку Твену, что теряет уверенность в своём писательском таланте. — Посещали ли вас когда-либо подобные ощущения? — спросил литератор. — Да, — ответил Твен. — Однажды, когда я уже писал пятнадцать лет, я вдруг осознал, что я абсолютно бездарен. — И как же вы поступили? Бросили писать? — Да как же я мог? К тому времени я был уже знаменит.
Самоедство – это отторжение самого себя. Самоедство – это самоугнетение, толкающее к раболепию. Возвеличивание себя – кратчайшая дорога к гордыне. Самоедство ведет к раболепию. Это крайности. В самоедстве нет никакого смысла, ибо за ним не стоит результата. Оно опускает человека в пучину бездействия, оправдания своей лени и отсутствия решимости. В самоедстве даже нет искреннего покаяния, которое нацелено на выявление в себе порочных качеств личности, непотребного поведения, идентификации их, диагностику их корней, раскаяния в них и освобождения посредством воспитания в себе положительных качеств личности. А самоедство – это всего лишь неграмотная самокритика, изувеченный самоанализ, подкрепленный привычкой из детства грызть самого себя. Проще говоря, самоедство – это желание причинить себе боль для доказательства, что я – плохой, что я ничего не могу сделать, ведь меня таким родили и воспитали, я не виноват, во всём виноваты другие, выхода нет, поэтому и делать мне ничего не надо.
В отличие от совестливого человека, слышащего и действующего согласно голосу совести – внутреннего контролёра, нравственно оценивающего с позиций добра и зла взгляды, чувства и поступки человека, самоедство бездействует, самоопускает себя иногда до никчемности и ничтожества, тешит гордыню от степени своего падения, но при этом не собирается исправляться и совершенствоваться. Когда теряется связь с высшими духовными ценностями, с представительством Бога в человеке – совестью, остается только одно: бесплодное, недовольное и злое самоедство.
Героя романа Ф.М. Достоевского – Раскольникова «спалила» не совесть, а внутреннее ощущение своей преступности – самоедство. Ум его лихорадочно цеплялся за идею, что он не «тварь дрожащая» и «право имеет», но личность как бы раздвоилась – одна оправдывала преступление, вторая осуждала. Он воспринимает мир не через призму совести, а «вспышками», «озарениями». Он выхватывает из окружающего лишь те впечатления, которые укрепляют неподвижную идею, прочно засевшую в его душе. Отсюда многозначительные «мелькнуло на миг», «охватило его», «как громом в него ударило», «вскричал он вдруг в исступлении», «ему стукнуло в голову и потемнело в глазах», «вдруг он опомнился». Роковое письмо матери он читает не просто так, а «с идеею»: «ухмыляясь и злобно торжествуя заранее успех своего решения». Монолог Раскольникова относительно этого письма выглядит слишком взвинченным: он как будто специально занимается самоедством, издевается над собой, с большим злорадством, с извращенным наслаждением обыгрывая каждую строчку: «Так он мучил себя и поддразнивал этими вопросами даже с каким-то наслаждением».
Следователь Порфирий понимает, что поймать Раскольникова с помощью допроса по форме — нельзя, по части логической «казуистики» он силен. Героя подводит другое — самоедство. Поэтому Порфирий смело открывает перед ним психологические расчеты: «Что такое: убежит! Это форменное; а главное-то не то; …он у меня психологически не убежит, хе-хе! Каково выраженьице-то! Он по закону природы у меня не убежит, хотя бы даже и было куда убежать. Видали бабочку перед свечкой? Ну, так вот он все будет, все будет около меня, как около свечки, кружиться; свобода не мила станет, станет задумываться, запутываться, сам себя кругом запутает, как в сетях, затревожит себя насмерть!.. И все будет, все будет около меня же круги давать, все суживая да суживая радиус, и — хлоп! Прямо мне в рот и влетит, я его и проглочу-с, а это уж очень приятно-с, хе-хе-хе! Вы не верите?»
Чем чревато самоедство? Оно снижает самооценку, закомплексовывает и разрушает личность, ворует массу времени и позитивных эмоций, делает человека необаятельным, наделяет разбухшим чувством вины, превращает в удобный объект для манипуляций, мешает раскрыть свои таланты и дарования, делает беспомощным, оставляет один на один с эмоциями, блокируя возможность включить рациональное мышление и найти оптимальный выход из ситуации.
Самоедство плавно выходит из детской. Сейчас оно само себя ест, раньше это делали другие, но привычка осталась. Обычно «критиками» становятся «заботливые» родители. Им никто не объяснил, что критиковать можно поступки, а не личность. До семи лет у ребенка вообще нет самозащиты от чужого влияния. Поэтому любые критические замечания прямым попаданием разрушают его личность.
Самоедство – это перенос во взрослую жизнь критиканства из детства со сменой ролей. Раньше критиковали родители, дедушки, бабушки, воспитатели, теперь достаточно самого себя. В голове прокручивается знакомый еще с детства сценарий: звучит критический голос мнимого родителя. Выслушав назидания и упреки, взрослый ребенок считает, что достаточно наказан, успокаивается, ничего не делает, и ситуация так и остается неразрешенной.
Настоящее бедствие, если самоед пытается контролировать весь мир и корить себя за съеденного аборигенами Австралии кенгуру, за военные конфликты на Ближнем Востоке. Крайне сложно жить с человеком, желающим жестко контролировать жизнь близких, друзей, дальних родственников, коллег по работе. Чем шире зона его контроля, тем больше он находит причин для самоедства. Самоед, отбирающий у других право быть другими, превращается в искусного манипулятора. К примеру, сделали взрослые дети что-то не так, и у него гипертонический криз, мигрень, словом, умирающий вид. Помимо внешнего фона это действительно подогревается самообвинениями: «Это я воспитал такого недостойного человека. Яблоко от яблони недалеко падает. Я во всем виноват! Горе на мою седую голову». Самоед – контролер – это свинцовая, грозовая туча в семье, нагнетающая напряженность, тягость и уныние.
Самоедство как качество личности проявляется постоянно, но в различных по глубине формах. Можно постоянно себя пенять и корить, можно перейти к жестким самообвинениям и, наконец, драматизировать и трагедизировать каждый свой просчет, постоянно возвращаться в прошлое, мусоля в сотый раз свои прошлые неудачи. В прошлом нужно учитывать плохое и переживать хорошее. Так поступают разумные люди. Самоед поступает наоборот – учитывает хорошее и, в который раз, пережевывает негативы прошлого, то есть гоняет по порочному кругу тоскливые мысли. Прошлое можно лишь мысленно потрогать, но изменить нельзя. Поэтому самоедство, основанное на бесконечном переваривании прошлого непотребства, не конструктивно, оно является своеобразным развлечением ума, формой мазохизма, игрой в интеллектуальную изысканность, богемный аристократизм. Самоедство, бурно осуждающее себя за самоедство, — это апофеоз данного качества личности.
Петр Ковалев 2013 год
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/